В штабе долго мучиться не пришлось. Герман получил новенькое удостоверение личности, жалованье и отпускные. Штабс-капитан, распоряжавшийся бухгалтерией полка, любезно пожелал скорейшего выздоровления и по-товарищески пожал руку. Герман, отвыкший от армейской четкости и исполнительности, казалось, навсегда покинувшей Россию году этак в шестнадцатом, с некоторым удивлением понял, что приятно вновь ощутить себя военным человеком. Собственно, чем плоха идея войти в Москву в рядах возродившейся российской армии-освободительницы? В конце концов, вряд ли проверку всех стрелочных будок по железнодорожной линии Белгород – Орел – Москва сочтут нужным поручать исключительно подпоручику Землякову-Голутвину. Значит, есть шансы выжить.
Уже перед уходом Германа попросил заглянуть в свой кабинет коренастый, бритый наголо подполковник.
– Садитесь, Герман Олегович. Как себя чувствуете? Чаю хотите? Давайте, давайте, прошу без церемоний.
Герман потягивал крепкий чай, машинально жевал теплый пирожок с повидлом и гадал, что нужно радушному подполковнику.
– Пирожки просто чудесные, – с удовольствием сказал подполковник. – Дары благодарного города. Ах, если бы видели, как нас встречали! Цветы, барышни, ликование воистину всенародное. Завтра прибывает Сам. Будет проводить парад на Соборной площади. Не хотите полюбоваться?
– Увы, боюсь, духовой оркестр доконает мой несчастный череп.
Подполковник засмеялся:
– Полноте, Герман Олегович, в вашем-то возрасте, за несколько дней придете в форму. Что в двадцать лет какой-то несчастный удар прикладом? Но отдохнуть вам, бесспорно, необходимо. Значит, на воды, в Бурузовку?
– Доктор настоятельно рекомендовал.
– И совершенно верно, отдохните, переведите дух. Дорога на Москву практически открыта, но ее еще нужно пройти. Отчаянные бойцы нам нужны. Для техника-артиллериста у вас просто потрясающие навыки штыкового боя. Сейчас у нас каждый опытный боец на счету. Слышали о полковнике Туркулове? Идиотская случайность, шальная пуля, и, пожалуйста – тяжелейшее ранение. Дроздовцы в ярости, обещают прочесать окраины и устроить пролетариям кузькину мать. Отдыхайте и возвращайтесь с новыми силами. Приказ о вашем производстве в подпоручики будет подписан на днях. А пока у меня к вам маленькая просьба. Вы ведь прямо сейчас на вокзал? Уж не сочтите за труд…
Спускаясь по лестнице, Герман совершенно утвердился в мысли, что подполковник неназойливо вовлек контуженого прапорщика в сферу деятельности контрразведки. Впрочем, просьба была необременительной – присмотреть в дороге за двумя женщинами и ребенком. Мальчик направлялся к родственникам, монахини его сопровождали. Все трое из разоренного приюта, что был при Свято-Борисо-Глебском монастыре. Люди сугубо безобидные, разве что бормотанием молитв будут докучать господину прапорщику. Но в данном случае уместно проявить сочувствие. Гонимые странники существа мнительные, командующему уже второй день докучают, охрану просят. В общем, сопроводить их подальше от штаба – дело богоугодное.