Взгляд у него прояснился, и он отодвинулся от нее.
— Прости. — Он оглянулся. То ли на окно, то ли на часы. — Приношу свои извинения, — отрывисто произнес он. — За то, что накинулся на тебя. За все.
Миранда с трудом перевела дух. Ей самое время уйти.
Дать ему еще одну пощечину — и только тогда распрощаться. Но вместо этого у нее как-то само по себе вырвалось:
— Мне очень жаль, что она сделал а вас таким несчастным.
Он бросил на нее быстрый взгляд:
— Вижу, слухи добрались и до классной комнаты?
— Нет! Просто… Я это поняла.
— Да ну?
Миранда покусала губу. Что сказать? Да, он прав насчет сплетен, но она и сама это видела. На свадьбе, когда он смотрел на Летицию, то выглядел влюбленным. У него глаза сияли таким счастьем, словно существовал маленький мир только для них двоих. Миранда все это наблюдала со стороны. А потом… потом все выглядело совсем по-другому.
— Миранда…
Она подняла на него глаза и мягко сказала:
— Всем, кто видел вас до свадьбы, было ясно, что потом вы стали несчастным.
— Каким образом?
По его взгляду она поняла, что может сказать правду.
— Обычно вы любили повеселиться. Вы смеялись, и глаза у вас блестели.
— А сейчас?
— Сейчас они холодные и жесткие.
Он зажмурился. Неужели ему действительно больно? Но вот он открыл глаза, пронзил ее взглядом, а уголок рта приподнялся в усмешке.
— И я стал таким же. — Он небрежно прислонился к книжному шкафу, скрестив на груди руки. — Скажите на милость, мисс Чивер, когда же вы успели вырасти такой проницательной?
Миранда проглотила слюну, чтобы смягчить пересохшее горло.
— Я всегда была такой, — ответила она. — Вы высказывались по этому поводу, когда я была еще маленькой.
— Эти большие карие глаза… — усмехнулся он. — Они следят за мной повсюду. Ты думаешь, я не знаю, что нравлюсь тебе?
У Миранды от слез защипало глаза. Как можно быть таким жестоким?
— В детстве вы были добры ко мне, — тихо напомнила она. — Говорили хорошие слова.
— Согласен. Но это было так давно…
— Мне это очень хорошо известно.
Он ничего на это не сказал. И вдруг…
— Уходи!
Голос Тернера прозвучал хрипло, с болью.
Она ушла.
А в своем дневнике этим вечером не записала ничего.
На следующее утро Миранда проснулась с определенным и ясным желанием — поскорее уехать домой. Ничего, если она пропустит завтрак. И даже если разверзнутся небеса, а она промокнет до нитки под проливным дождем, она не желает находиться здесь… под одной крышей с ним.
Как все печально! Прежнего Тернера — того, которого она знала и обожала, — больше нет. Она, разумеется, ощущала это давно. Чувствовала, когда он приезжал домой. Вначале потухли его глаза. Потом чужим стал рот, когда в уголках залегли глубокие гневные полоски.