— Все-то ты ведаешь.
— Дак не первый год уже тут обретаюсь. Иной только думает, чего бы заказать, а я уже велю ему снедь нести на стол, — было такое, не врал трактирщик.
— Ну а коли так, то и цена уже у тебя сложилась?
— Сложилась, — согласно кивнул он, — Мною когда-то за нее было плачено пять гривен, вот их и хочу получить. Дивишься отчего я такой скромный?
— Отчего же. Человек ты жизнью умудренный и от выгоды своей никогда не откажешься, а выгода она разной бывает. Дурень ее видит только в серебре, а умный иной раз за звонкую монету и улыбку примет.
— Золотые слова, Добролюб, да еще и самоцветами украшенные.
— Я добро помню.
— И я на память не жалуюсь. Когда уплатить-то можешь?
— Да прямо сейчас.
Виктор полез в кошель и извлек пять золотых червонцев, каждый из которых как раз и составлял одну гривну серебра. При виде этого зрелища трактирщик только крякнул.
— Я гляжу, ты лихих все продолжаешь дразнить. Одной встречи в темном переулке было не достаточно?
— День сегодня суматошный, так что пришлось почитай всю казну с собой носить, а потом если меня ноченькой темной взять не смогли, то днем не дамся и подавно, — внимательно глядя в глаза собеседнику, произнес Виктор.
— А вот это ты зря, — покачал он головой, — я другим хлебушком пробавляюсь.
— Не обращай внимания. Тяжко что-то сегодня.
— Бывает. Девку-то как есть заберешь или вещички, что у нее имеются, тоже приберешь?
— Голуба.
— Слушаю, хозяин. — О как! Умная девочка, хотя глазки от пола не поднимает и всячески скромницу разыгрывает, но нос по ветру держит.
— Вещички какие заберешь? — Ухмыльнулся Виктор.
— А что забрать-то можно? — Это уже к бывшему хозяину.
— Все, что твоим было, — пожал плечами трактирщик, глазки у девки загорелись, а Виктор вдруг понял, что только что попал. Как видно этот на девках своих не экономил, получая с них прибыль он и самих содержал в порядке. А давать заднюю как-то не хотелось.
— Тогда я все и забрала бы.
— С тебя еще гривна, — щерясь заявил Виктору трактирщик.
— Ты все сама-то унесешь, — вздохнув поинтересовался Волков, — мне отсюда на торжок надо.
Голуба только кивнула, сверкая глазками, еще бы, своя ноша не тянет. Что с того, что фактически все хозяйское он ить не станет носить ее сарафаны, сапожки да всякие бусы. А плохое настроение Виктора было вызвано так же и тем, что семейству Ореховых тоже нужно какую рухлядь прикупить, они ведь попали к нему только с тем, что было на них надето. Но тут уж он решил не попадать впросак и отделаться куда как дешевле. Пусть бабы обзавидуются Голубе, его это не касается, только по мере надобности. Впрочем, как впоследствии выяснилось, в гардероб девушки входили не только сарафаны и бусы, но еще и пара крепких зимних сапожек, и шаль, и овчинный полушубок, так что по сути вопрос с гардеробом для нее был закрыт полностью и тут у него забот пока не предвиделось.