Громогласность такой заявки — вовсе не преувеличение. Именно в тот момент в подростковом языке появилась пара-тройка симптоматичных слов... Раньше для выражения своего восторга подростки пользовались примерно вот такими разнокалиберными, понадерганными из самых несхожих жаргонных пластов «ахами» и «охами»: адидас! вышак, вышка! зверо! классно! крутого пошиба! отпад! путевок! улет! Но едва свершилось самоопределение люмпенских групп, их разворот на шулерский клан, который (внимание!) собирался в основном в ресторане «Космос» и считал это заведение своей резиденцией, — сразу же изменились и восклицания, призванные отразить бурю восторженных чувств в душе «надцатилетнего». Теперь, чтобы выказать свое восхищение перед кем- или чем-нибудь, юные уральцы произносили: космос! («Куртку мне купили... Космос!); спейс! (тот же «космос», только по-английски); спейсово! («Вчера накинули по стопарику бормотухи... Так спейсово стало!»).
В общелитературном языке тот же самый смысл давно закрепился за словом «божественно», и слово это выдает иной, в отличие м а г и ч е с к о г о, эволюционный этап в развитии мышления — религиозный. Подростки же вновь отбросили эволюцию к истокам, к мистицизму, к самым начаткам примитивных религий. Новые арготизмы обозначили: отныне все самое качественное, самое прекрасное, самое жизнеспособное, самое влиятельное — в общем, все самое-самое-самое — ассоциируется у подростка с рестораном «Космос», милостиво приютившем сливки преступного мира, то бишь с неким новоявленным пантеоном.
Кумиры были сотворены. Ориентиры выбраны. Маршруты определены. Роли в скучавших без дела люмпен-командах оказались расхватаны. И наши «аргонавты» отчалили... А в их паруса бил неспокойный ветер (как он там назывался восторженными одописцами Горбачева? — «апрельский ветер перемен», что ли...).
Не очень длинный, но яростный период борьбы между различными люмпен-компаниями за право контролировать остальное городское отрочество, за честь называть взрослых шулеров из «Космоса» своими покровителями — все это я опущу. События здесь быстротечны, сумбурны, скрыты мраком нелегальности... Перенесемся сразу в те времена, когда одна из тинейджерских группировок полностью утвердила себя и стала своеобразным жреческим кланом при божках от криминала, а следовательно — законодательницей главенствующей молодежной субкультуры и обслуживающего ее арго-языка. Погоняло этой группировки — «п и н г в и н я т а».
Имя антарктической птицы-симпатяги было выбрано для самоназвания отнюдь не из-за романтических настроений. Просто кафе-мороженое, в котором наши «аргонавты» собирались для выверки стратегических и тактических линий, называлось «Пингвин». Даже в выборе «резиденции» молодая катка ориентировалась на своих кумиров из «Космоса»: поближе к изысканной гастрономии...