– Неужели он действительно так тебе сказал, о Мирина? – удивленно спросил я.
– Да, именно так! – подтвердила Мирина – Эти необычные слова врезались мне в память, и я постараюсь никогда их не забыть, хотя совершенно не поняла их смысл. Я вернулась к труппе, а он исчез. Мы смирились с тем, что нам придется провести ночь у колодца с пустыми желудками, и принялись грызть кору деревьев. Как только мы устроились на ночлег, на дороге появилась старуха, она осматривалась вокруг, словно кого-то искала. В руках у нее была корзина с ржаным хлебом и бараниной, которую она поднесла нам, а когда мы предупредили, что у нас нет денег расплатиться, она ответила: «Берите и ешьте! Мне сказали все отдать, тогда это возместится мне во сто крат!» Мы взяли корзину и поели. Мужчины считали, что иудеи таким образом решили загладить свою вину перед нами. Затем старуха собрала остатки пищи и удалилась. А я считаю, что тот уставший и обессиленный человек повстречал ее на своем пути и попросил принести нам еду за то, что я была добра к нему. Кем же может быть этот человек, если в тот же вечер ты повстречал его на противоположном берегу озера?
Я подумал, уместно ли рассказывать ей о назаретянине, и после недолгих колебаний, ответил:
– Не знаю, и не могу этого постичь. Во всяком случае он по-царски вознаградил тебя за толику воды, которую ты ему поднесла! Лично я не догадывался о том, что повстречаю здесь именно тебя и что тебе я должен буду передать выигранные на бегах деньги, о Мирина! В этом я усматриваю знак того, что я не по собственной воле покинул Александрию. А теперь оставайся с миром и распоряжайся этим состоянием по своему усмотрению, а я вынужден тебя покинуть, потому что дожидаюсь одного важного известия.
Мирина вцепилась в мою руку и заставила меня сесть.
– Не может быть и речи о том, чтобы ты ушел, не дав мне более точного объяснения! – решительно сказала она – Человек, о котором ты рассказывал, не может быть обычным человеком, потому что никто не изъясняется и не поступает так, как он.
Не желая доверять тайну царствия юной незнакомке, ремесло которой вдобавок было весьма сомнительным, я резко возразил:
– Ты получила от него свое и даже больше, чем того заслуживаешь! Оставь меня в покое!
Она ткнула кошель мне в руки и с яростью крикнула:
– Прибереги эти деньги для себя, и пусть они до конца дней будут на твоей совести! Тебе не отделаться от меня деньгами, которые не могут принести никакого облегчения моему горю! Лучше уж я повешусь! Немедленно расскажи мне все, что ты знаешь об этом человеке, и отведи меня к нему!