Он неподвижно уставился перед собой, опершись локтями о колени и поддерживая ладонями свой сухощавый подбородок.
– Естественно, этот иудей тоже произвел на меня очень сильное впечатление, – заметил он задумчиво – Оно оказалось куда более сильным, чем вы с Клавдией могли бы себе представить. Однако не стоит забывать, что в Иудее всегда было немало необычных людей, пророков и мессий. Они будоражили народ и вызывали беспокойство до тех пор, пока их не устраняли. Этот же не возмущал спокойствия и был человеком, полным смирения. Должен признать, что мне не легко было смотреть ему прямо в глаза во время допроса, и знай, что он предстал передо мной один, иудеи при этом не присутствовали. Они обвинили его в том, что он объявил себя царем и тем самым противопоставил императору, но мне было ясно, что он представлял свое царство с чисто символической точки зрения и отнюдь не отказывался платить дань Цезарю. Он говорил, что его царство находится за пределами этого мира и что он явился на свет, дабы донести до всех истину. Знаешь ли ты, что его слова тронули даже такого отвердевшего человека, как я? Конечно, софисты уже давно доказали, что абсолютной истины не существует и что всякая истина относительна! И все же я его спросил: что такое истина? И он не смог или не захотел мне ответить. В этом человеке я не нашел ничего предосудительного, – продолжал он, погрузившись в собственные размышления – Мне его доставили в довольно таки жалком состоянии, после того как над ним всю ночь издевались иудеи, однако он показался мне самым невинным и самым смирным человеком в лучшем смысле этого слова из тех, кого мне приходилось когда-либо видеть. Он не проявил ни малейшего страха и даже не захотел защищаться. В нем чувствовалась какая-то необъяснимая сила, и вынужден признать, что несмотря на свое положение, я ощущал свою слабость перед ним, однако это чувство не было тягостным, и даже могу сказать, что поговорив с этим человеком и выслушав его кроткие и ясные ответы, я почувствовал себя лучше.
Подняв голову, он улыбнулся мне:
– Говорю все это, чтобы избежать твоего осуждения: у меня не было никаких дурных намерений, однако политические обстоятельства складывались полностью против него! Ничто не могло его спасти, а сам он для этого ничего не предпринял! Наоборот, казалось, что ему наперед известна его судьба, и он смиренно принимал ее!
Лицо прокуратора стало суровым, и он заключил, глядя мне прямо в глаза:
– Он был необыкновенным человеком, если хочешь, даже святым, но не богом! О Марк, он был таким же человеком, таким же существом, как ты или я! Ты сам видел: он умер смертью человека, и не думаю, что какие-то шарлатаны способны тебя убедить, будто труп способен воскреснуть и раствориться в своем саване! В этом мире все объяснимо, и объяснения эти обычно очень просты!