— Кстати, тебе известно, что у меня нет разрешения на работу? Мне приходится мыть посуду в кафе и выпрашивать милостыню у студентов.
— А твои женщины? — спросил я. — Неужели ни одна из них не могла позаботиться о тебе?
— Конечно, могла. Пару недель. Но когда она убеждалась, что денег от меня не видно, а Сюртэ тянет меня на допросы каждый раз, если даже за сотню миль отсюда что-то происходит, она умнела и быстро избавлялась от такого дружка. Я даже подумывал вернуться в Штаты, — не без тоски произнес он последние слова.
— И что же не вернулся?
— Как? — усмехнулся он. — Вплавь?
Туки снова закашлялся, прижимая ладони к животу. Когда приступ закончился, его голос звучал пронзительнее:
— Я с позором уволен из армии Дяди Сэма. Французы с удовольствием отправят меня обратно, но их консул и наш консул не могут договориться, кто должен купить мне билет.
Туки Смит уселся за стол и жадно выпил очередную чашку кофе. В угрюмом молчании он рассматривал свои руки.
— Я был лучшим в батальоне, а может быть и во всей дивизии, армейским разведчиком. Старший сержант. — Он прикурил еще одну сигарету и нервно затянулся. — Бывало, я обгонял фронт на двадцать пять миль, чтобы изучить расположение противника. Ты помнишь танки этих проклятых краутов?
«Крауты» — так презрительно называли всех немцев во время войны.
— Иисусе, вот это была жизнь! А теперь я всегда один. Кругом снова крауты. Я и сейчас готов стрелять с закрытыми глазами, я мог бы перебить всех краутов вокруг, хоть целую роту! А тогда… Это было страшно до смерти, но мне нравилось. И что же ты думаешь, то, что ты имеешь наград больше всех в дивизии, имеет какое-нибудь значение? Черта лысого! Когда тот вшивый недоносок из пленных краутов заявил, что якобы я украл его бриллианты, они немедленно скрутили меня.
— А ты в самом деле их взял?
Он усмехнулся.
— Конечно! Но только почему они поверили не мне, а этому подонку? Он встал перед полковником на колени и умолял вернуть его драгоценности. А я стоял в стороне. Посмотрите мой послужной список, сэр, говорил я. Я ни о чем не просил. Просил краут. И что же? Он получил половину камешков обратно. Другую половину присвоил полковник. А меня с позором выгнали из армии.
Да, именно такой человек был необходим мне для удачной операции: он без промаха стрелял из пистолета, был замечательным разведчиком, а его нервы могли выдержать любые испытания. Со времен войны враги из нацистов превратились в армейских чинуш, кое-кто даже служил в Сюртэ — уголовной полиции, а сам Туки превратился в обычного уголовника. Преступника. Вряд ли он осознавал это. Скорее всего он по-прежнему воображал себя скромным героем американской армии, чей героизм и награды охраняли его от произвола бессердечных властей. Однако, приводя его в чувство и выслушивая его не вполне связные речи, я почувствовал, что до него начинает понемногу доходить истинное положение дел, и это вызывает у него замешательство.