— Ладно. А с гидрокостюмом что?
— Нашел я тебе гидрокостюм, — загордился он. — Гидрокомбинезон называется. А вот дыхательного аппарата нет, надо искать.
— Простенький дыхательный у нас есть, по нашим задачам хватит! — обрадовался я. — Мне бы просто в воду в теплом чем-то лезть, остальное нормально.
— Так, да? Тогда… — Тенго задумался. — Тогда можем в понедельник.
— Ты тоже поедешь?
— А ты как думал? — удивился он вопросу, после чего «включил акцент»: — Мне интересно, да? Да и не даст никто технику просто так, без меня не обойдешься. Слушай, когда в гости позовешь?
— Да хоть щас приходи, — удивился я вопросу. — Или давай я в субботу ребрышки зажарю — мне как раз мангал доделать должны.
— О, обживаешься! — засмеялся он. — Как Настя?
А Настя отлично, на самом деле. Появление дома, пусть пока и с неопределенным статусом, всколыхнуло в ней некие ранее неизведанные ментальные уровни. В ней неожиданно проснулась прилежная домохозяйка, которая неустанно драила этот самый дом, которая отчаянно пыталась наполнить его какими-то вещами, создающими ту самую житейскую ауру, которая и делает жилье домом. Я было хотел намекнуть ей на то, что это может оказаться очень временным местом и, может быть, нет смысла вкладывать столько сил и денег в его оборудование, но потом говорить этого все же не стал — сообразил, что это ее способ бороться с нервным ожиданием. Ожиданием того, что приближается, того момента, когда действительно придется решать. И хорошо, если только решать.
Я же помогал Тенго с лесопилкой, вспомнив весь свой опыт управленца: взялся руководить строительством еще одной гостиницы, скорее даже некоего дома отдыха — в общем, нашел себя в труде. И попутно оборудовал неплохое стрельбище за базой разведбата — при его содействии, разумеется, — где каждый день подолгу стрелял из кольта и ТТ, а заодно и из автомата с карабином, дырявя картонные силуэтные мишени. В общем, как-то вжился в городскую жизнь, причем довольно неплохо.
В пятницу с утра был скандал. Нет, Настя была полностью в курсе моих планов в отношении Кирилла, но мысль о том, что мы с Федькой и этим самым Кириллом уедем пьянствовать до завтра, приводила ее в бешенство.
— Почему в Углегорске? Почему не здесь? Можно его домой пригласить.
— И когда он напьется и начнет скандалить — здесь его и успокаивать? Не надо никого сюда, это дом, а Кирюха — это работа. Причем неприятная ее часть, как оказалось.
Тут я душой не кривил: людей, имеющих привычку спьяну безобразничать, я вообще от себя подальше держать всегда старался, исходя из того, что то, что у трезвого на уме, у пьяного на языке, то есть полагая, что как раз подшофе истинная личность и проглядывает.