□
Костя Трубников и Метелин были довольны проведенной операцией. Туман скрыл их от чужих глаз, а наши моряки оказались просто молодцами. Да, Ружа права, такие, как они, иголку разыщут в копне сена.
— Бери левее, — тихо сказал Костя. — Берег показался.
Вскоре лодка, освободившись от людей, беспомощно закачалась. Костя и Семен поплыли к берегу. Метрах в пятидесяти от него они нырнули. Через какое-то время выплыли под самой кручей. Оглянулись, вылезли на колючий шлак.
Здесь был железнодорожный тупик. Машинисты, кочегары десятилетиями здесь чистили паровозные топки. Коричневые, спекшиеся глыбы сбрасывали в море. Образовался целый террикон из отбросов. На четвереньках Семен и Костя стали карабкаться на эту сорокаметровую кручу.
У самой вершины голоса заставили их притаиться. Подкрались поближе. Показался дышащий огнем паровоз. Трубников шепнул на ухо Семену:
— Кажется, Лунин. Может, Николай сказал ему о нас…
Подойдя к паровозу, Костя окликнул:
— Петр Петрович, здравствуйте!
Машинист, поручив помощнику чистить топку, повернулся к Трубникову и спросил:
— Что с тобой, Костя? Почему здесь и в таком виде?
— Рыбалили. Петрович, вы куда путь держите?
— За порожняком, на разъезд Лиман. А что? — спросил Лунин.
— Во-во, как раз по пути. Подвезите моего друга, высадите на перегоне напротив Пятихаток. Улов пойдет продавать.
Лунин пристально посмотрел на Метелина и улыбнулся:
— Выдумывай что-нибудь поумнее, Костя. Я вашей рыбы что-то не вижу. — И к Метелину: — Полезай на паровоз, сейчас отчаливаем. А ты, Костя, в таком виде сейчас не смей показываться, пойдут с ночной смены, в толпе затеряешься. У немцев ночью что-то случилось. Станцию оцепили полицаи. Кругом патрули. Меня пять раз проверяли, пока до депо дошел. Понятно?
Паровоз умчался вместе с Метелиным. Костя залег меж кучами шлака и стал дожидаться утра.
□
В это утро Руже не сиделось. Накормив Сергея Владимировича, она выбралась наружу. Прошлась по центральной улице, побыла с полчаса на базаре. Заглянула на берег.
Ружа присела, задумалась. Ей всегда казалось, что море знает то, что людям неведомо. Попроси хорошенько — и оно откроет смысл человеческого существования. С табором ночуя у моря, она нередко до самого рассвета терпеливо поджидала на берегу пророческого слова, сдерживая дыхание, чтобы не пропустить ни единого звука. Море молчало. Ей до слез было обидно, что оно без языка, поэтому заветное это слово останется навсегда невысказанным. Она долго бродила по берегу, потом по каменной лестнице стала подниматься в город. Здесь ее догнал Сашко: волосы взлохмачены, лицо бледное. Заикаясь, он сказал: