Вторично опущу натуралистические подробности, скажу лишь, что крови было столько, что даже я, находившийся на расстоянии не менее пяти метров, обнаружил капли на своем рукаве. Отбросив лучевик, я бросился вперед и оказался… Нет, не берусь описать это словами, поскольку детали могут опять-таки оказаться слишком натуралистическими. Ощущение было таким, будто в аду кипели в котлах миллионы грешников, а я сидел на помосте и помешивал варево огромной разливной ложкой. От воплей у меня заложило уши, но мне почему-то показалось, что в этом гвалте отчетливо выделяется голос моего клиента господина Бурбакиса. Я ничего не имел против того, чтобы он оказался в одном из котлов, но мне нужно было как-то выпутываться, я понимал, что столкнулся со зловредным характером нового изобретения и без автора мне не справиться.
Не справиться — мне?
Бурбакис наверняка только этого и ждал!
Не дождешься, подумал я и, желая вышибить клин клином, без раздумий бросился в один из котлов — в тот, из которого, как мне казалось, доносился вопль Бурбакиса.
В тот же момент я оказался на огромном лугу, где взад и вперед носились кони и люди. Кони были в латах, а люди — в набедренных повязках, но с оружием, напоминавшим древние русские палицы. Люди с гиканьем кидались на лошадей, а те уворачивались, но звуки ударов показывали, что ловкостью они не отличались. Один из сражавшихся, размахивая палицей, ринулся на меня, сверкая глазами. Оружия у меня больше не было, но и отступать я не привык, а потому принял боевую позу, выставил вперед ладони и принялся ждать нападения.
Гладиатор налетел на меня, будто астероид на метеоритную пушку, и, конечно, получил удар, от которого палица отлетела в одну сторону, а бедняга — в другую, но сам я с трудом удержался на ногах, сделал шаг назад и…
Оказался в толпе на стадионе. Народу было столько, что меня сжали со всех сторон, я с трудом мог пошевелиться, и мне ничего не оставалось, как смотреть на игроков, бегавших по полю за огромным голубым мячом. Игра была похожа на футбол, но футболом не являлась, поскольку у каждой команды было всего по четыре игрока, один из которых летал над полем на небольшом махолёте и ловил мяч, когда тот высоко поднимался в воздух.
Я огляделся по сторонам. Никто не обращал на меня внимания, и я смог рассмотреть зрителей этого странного матча. Вообще говоря, это были не люди. Слишком длинные носы, слишком маленькие уши, а руки вообще оказались далеко не у всех, что, однако, не доставляло никому беспокойства.
— Послушайте, — обратился я к одному из зрителей, вопившему что-то нечленораздельное на языке, напоминавшем одновременно литературный английский и бранный энтурекский. — Послушайте, я здесь впервые, не скажете ли вы…