После смерти трех предателей Роберт Брюс продолжал скрываться в родном Каррике и в соседнем с ним Галлоуэе, готовясь к полному выдворению оттуда англичан. Он вынужден был держать при себе только самых близких людей, как ради соблюдения тайны, так и из-за трудностей с добыванием еды. Дело в том, что многие галловейцы относились к Брюсу враждебно. Над ними стоял некий МакДугал, родич того самого властителя Лорна, который, как тебе уже известно, победил Брюса в Далри и едва-едва не лишил его жизни или свободы. Эти галловейцы прознали, что Брюс находится на их земле всего с шестьюдесятью приближенными, и надумали захватить его врасплох, для чего собрали отряд из двухсот бойцов и взяли с собой несколько собак-ищеек. Ищейки были натасканы вынюхивать людей по оставленным ими следам, как фокстерьеры вынюхивают лис, а бигли — зайцев. Хотя собака не видит человека, которого ей приказывают искать, она идет по его следу, не уклоняясь ни на шаг. В те времена этих ищеек, называющихся еще кровяными гончими, использовали для поимки опасных преступников. Галловейцы были уверены, что, если им не удастся захватить или убить Брюса с первого налета и он ускользнет в леса, они найдут его с помощью ищеек.
Славный король Роберт Брюс, ни на мгновение не терявший бдительности, проведал о намерении врагов напасть на него внезапно под покровом ночи. Поэтому он расположил свое маленькое войско у глубокой быстрой реки с отвесными скалистыми берегами. Вблизи имелся только один брод, да такой затопленный и узкий, что идти по нему можно было лишь цепочкой, от силы попарно. Из воды приходилось выкарабкиваться на голый скользкий камень, от которого на вершину обрыва, где находился король, вела узкая крутая тропа.
Брюс велел своим людям разбить лагерь в полумиле от реки и лечь поспать, а сам с двумя оруженосцами отправился сторожить брод — единственную дорогу, по которой враги могли подобраться к лагерю короля Роберта. Некоторое время он стоял над бродом, думая о том, с какой легкостью его храбрые ратники помешают вражеской переправе, как вдруг издалека донесся собачий лай, слышавшийся все явственней и явственней. То ищейка бежала по следу короля, кончавшемуся там, где тот переходил реку, а за ищейкой поспешали двести галловейцев. Брюс кинулся было будить своих сподвижников, но потом у него мелькнула мысль, что это, верно, собака какого-нибудь пастуха. «Мои воины, — сказал он, — смертельно устали. Я не потревожу их сна из-за песьего бреха, пока не удостоверюсь, что дело того стоит». Поэтому король замер, прислушиваясь, и постепенно сквозь нарастающий лай он начал различать топот конских копыт, голоса людей, бряцанье и перезвон доспехов. Тогда Брюс понял, что на берег скачут враги. «Если я брошусь поднимать своих, галловейцы беспрепятственно перейдут брод, а это будет очень обидно, потому что второго столь выгодного для обороны места нам не найти», — подумал он и, еще раз окинув взглядом крутой обрыв и глубокую реку, решил, что с подобными союзниками сможет сам защищать переправу, пока не подоспеет подмога. К тому же его добрые, не пробиваемые стрелами шлем и панцирь делали предстоящий бой не таким неравным, каким он был бы для рыцаря, снаряженного похуже. Поэтому король послал своих оруженосцев трубить тревогу и остался на берегу один.