А на другой день, буквально вечером, иду я по деревне и наблюдаю такую картину. На крыльце своего дома сидит Семён Долгов, тракторист, видать, только с работы вернулся – ещё на лице грязь не смыта, – растягивает свою хромку и поёт:
Ты играй, играй, гармошка…
Я на то тебя купил…
Замом стал Фомин Алёшка –
Сразу в партию вступил.
Попробуй, докажи ему – так это или не так! И частушка эта злая от дома к дому зашагала.
А на другой год у нас со свёклой запарка вышла. Осень дождливая, а тут, как на грех, техника ломается, никак не работает, видимо, чего скрывать, просмотрели мы при подготовке, как молодёжь говорит, варежку разинули. Одним словом, неудача. Так, думаете, нам простили эту промашку? Как бы не так! Тот же Семён Долгов в клубе под гармонь свою распевает:
Председатель ладит сани,
А парторг – салазки.
Будем свёклу убирать
С Рождества до Пасхи…
Тут после такой критики, когда весь колхоз хохочет, забегаешь, точно ошпаренный. Свёклу мы буквально на плечах вынесли, а частушка эта едкая и сейчас по деревне гуляет, как кипяток ошпаривает…
Страшно не любят в деревне лодырей. Каждый встречный-поперечный пальцем покажет на такого разболтанного человека, кличку обидную прилепит, своё презрение не скрывая.
Мне рассказывали в одном селе. Приехала к своей сестре младшая из города в гости, в дом ввалилась, а та вроде и не рада. Ленивая была женщина, одна жила, а в доме чёрт голову сломит, мухи роятся, точно пчёлы на пасеке, зловоние.
Младшая носом повела, возмутилась:
– Ты бы хоть мух-то выгнала, Нюра…
А старшая с удивлением на горожанку посмотрела, точно первый раз родную сестру увидела, сказала:
– Да куда же их гнать-то? Ведь они свои…
Горожанка с досады плюнула, и в тот же день назад уехала.
А в селе, когда по улице старшая проходила, говорили:
– Нюрка-«свои мухи» пошла, – и презрительно улыбались.
Церковь в деревне на видном месте, недалеко от правления колхоза. Молодёжь, естественно, в неё не ходит, а старушки, которые давно уже не работают, председателя, кажется, не раздражают. Так что живёт он, точно не замечает, что есть в селе заведение с блестящими куполами. Да и забот у него столько, что порой не находится времени покушать.
В тот год хлопот добавила засуха, неожиданно обрушившаяся в мае. Целый месяц по-летнему палило солнце, и посевы озимых, так хорошо перезимовавшие и дружно пустившиеся в рост, вдруг пожухли, припали к земле, сморённые жарой. Вырвешь пучок из земли – мочковатые корни поблекли, стали похожими на суровые нитки, а некоторые уже отмерли, почернели. Председатель колхоза – молодой человек, недавно окончивший институт – назовём его Игорем Алексеевичем – целыми днями гонял по полям, сам изнывал от жары, с тяжёлым вздохом заходил в хлеба, дёргал усохшие побеги и чуть не плакал. Жалко было трудов своих людей, не считавшихся со временем на севе, жалко напрасно выброшенные семена.