— Именно им я и был, это уж точно, — согласился Маршалл. — И я думаю, что я был для нее несравненно больше, чем просто продюсер.
— Кем же?
— Наставником, советчиком… — начал перечислять он, но закончить фразу ему так и не удалось.
— Вас наверное очень тяжело вспоминать теперь об этом.
— Да.
— Извините, я не хотел.
Он уныло кивнул, а затем вынул из кармана кожаный портсигар. Сначала мне показалось, что Маршалл раскуривает сигарету — но потом до меня донесся слабый запах витавшего в воздухе дымка.
— Марихуана? — поинтересовался я.
— Немножко «травки», — ответил он, — не желаете «косячок»?
— Нет, благодарю.
— А вы что, не курите?
— Курю.
— И за чем же тогда дело стало? У вас здесь что, гоняют за это, что ли?
— Просто, я бы сказал, не приветствуют, когда подобное раскуривается в общественных местах.
— А кому какое дело? — проговорил Маршалл и пожал плечами. — А вы уверены, что вам не хочется затянуться? У меня в тачке есть еще дюжина таких, так что не беспокойтесь, последнее вы у меня не отбираете.
— Нет, благодарю, — отказался я, — все в порядке.
— Маршалл снова затянулся, выпустил медленную струйку дыма и сказал:
— Вы мне сказали, что она будто была чем-то обеспокоена.
— Да.
— И не сказала чем?
— Нет.
— Вы думаете, что ее кто-нибудь запугивал?
— Я не знаю.
— Ну, она ничего не упоминала о каких-нибудь угрозах?
— Нет.
— Или может быть было какое-нибудь письмо, в котором ей угрожали?
— Ничего. Хотя…
— Что?
— Кто-то все-таки звонил Викки в ту ночь, когда она была убита.
— Кто?
— Я не знаю, на звонки отвечала няня. А звонивший не назвался.
— Но это был все же мужчина?
— Да.
— А что он сказал?
— В общем-то, в первые два раза ничего.
— И сколько раз он позвонил?
— Три. И в самый последний, третий раз, он сказал всего-навсего: «Передай Викки, что я заскочу, чтобы забрать».
— Забрать что?
— Понятия не имею.
— Ну… Викки была должна ему что-нибудь? Деньги там или… ну, я не знаю… за чем еще человек может заскочить, чтобы забрать?
Неожиданно, без какого бы то ни было предупреждения у меня в памяти всплыло имя: «Элисон», и оно в тот же миг слетело у меня с языка, намного раньше, чем я успел осознать это — «Элисон»! — на какое-то мгновение перед моими глазами возник живой образ хорошенькой шестилетней малышки в длинной ночной рубашке, вот она показывает мне свои рисунки, а потом сидит на полу у моих ног, чиркая по бумаге пастельными мелками — Элисон.
— Нет, я так не думаю, — Маршалл отрицательно замотал головой, — так нельзя сказать, что кто-то там заскочит и заберет ребенка. За детьми приходят или…
— Я слышал подобное выражение, — сказал я. — Забрать кого-либо, особенно, когда речь идет о ребенке.