Только наивный обыватель полагает, что работный рынок почти ничем не отличается от продуктового. Работный рынок — не просто площадь, где одни предлагают свои руки, а другие их покупают. Это место, где на тесном пятачке сосредоточены тайные обиды на жизнь, надежды на лучшее будущее, гордое осознание собственного превосходства над другими или усталое безразличие. Здесь не пахнет пряностями или душистыми фруктами. Воздух над работным рынком наполнен терпкостью трудового пота, жаркими испарениями разгоряченных тел и дымом жареных колбасок с душком, которыми торгуют лоточники. Независимо от времени года на работном рынке всегда душно, шумно и тесно.
Вытолканный из кустов твердой отцовской рукой Филипп попал в настоящий водоворот. Вокруг него бежали, подпрыгивали, кричали, толкались десятки людей, жаждущих быть нанятыми на работу. Строители, сборщики урожая, наемные убийцы, ткачихи, поденные рабочие, прачки, анонимные доктора и вышивальщицы — в это ясное сентябрьское утро ярмарка была полна «ловцами». «Зверей» же было не так много, и они были переборчивы.
Филипп бестолково топтался на одном месте, не зная, куда девать свои нескладные длинные руки. Наконец он выставил их перед собой, став похожим на перепуганного зайца и чувствуя себя примерно так же.
Начало новой жизни пока не задалось. Его сумку пинали столько раз, что он был практически уверен— ни одного целого грифеля в ней уже не осталось. Табак, который он купил у лоточника для храбрости, почти весь просыпался на землю. Скрученная дрожащими пальцами сырая самокрутка сначала никак не хотела раскуриваться, а потом намертво приклеилась к губе.
Чтобы привлечь к себе внимание, Филипп стал нервной подпрыгивающей походкой прохаживаться вдоль кустов взад-вперед, надеясь, что отец успевает двигаться вместе с ним. Судя по чертыханиям и характерному треску ломающихся веток жасмина, Стульс-старший пока успевал.
— Ищешь работу, малыш? У-у, какие хорошие длинные руки! — Сердце Филиппа ухнуло в пятки, пока невысокий надушенный крепыш с кудрявыми бакенбардами по-хозяйски ощупывал его плечи и локти.
Из кустов послышался такой душераздирающий кашель, словно там умирал туберкулезник.
С опозданием заметив табличку на куртке нанимателя «Фекальс и сыновья. Утилизация твердых и жидких отходов», Филипп отпрыгнул от золотаря и чуть не угодил под копыта серой лошади.
Верхом на ней восседал очень красивый и совсем еще молодой мужчина, почти ровесник Филиппа. В тот момент, когда лошадь уже нависла над рыжей головой юноши, он осознал: вот он — предсмертный миг удачи. На всей площади не найдешь господина приличней и иностранней, чем выглядит этот. Неудивительно, что судьба буквально швырнула их навстречу друг другу, оформив это событие внешне как маленькую катастрофу. Прощай, папа.