А Лев мрачно размышлял над словами Раисы. Похоже, она присвоила себе право судить его и обливать презрением, делая вид, что ее руки чисты. Но она вышла за него замуж, прекрасно зная, чем он зарабатывает себе на жизнь. Она пользовалась всеми благами, которые давало им его положение, с удовольствием ела деликатесы, которые он приносил домой, покупала одежду в спецторгах, предназначенных только для избранных. Почему она не отвергла его ухаживания, если его работа вызывала в ней омерзение? Все понимали, что кто-то должен делать ее для того, чтобы страна выжила. Да, он совершал поступки, предосудительные с точки зрения морали. Но чистая совесть для большинства людей оставалась непозволительной роскошью, на которую Раиса вряд ли могла претендовать. Или она преподавала своим ученикам то, во что искренне верила сама? Очевидно, что нет — учитывая то, какое негодование у нее вызывал аппарат госбезопасности, — но в школе она должна была выражать ему полную поддержку, объяснять ученикам, как живет и работает государство, восхищаться им, внушать детям согласие с подобными принципами и даже поощрять их к тому, чтобы они доносили друг на друга. Если бы она не делала этого, ее уже давно сдал бы с потрохами кто-нибудь из ее собственных учеников. Ее работа состояла не только в том, чтобы ходить по струнке и придерживаться общепринятых взглядов, но и в том, чтобы отбить у них всякое желание задавать вопросы. И в новом городе, куда они едут, ей придется делать то же самое. По мнению Льва, они с женой были всего лишь спицами в одном колесе.
Поезд сделал в Мутаве часовую остановку. Раиса первой нарушила долгое молчание.
— Нам нужно поесть.
Этим она хотела сказать, что им следует соблюдать обыденную рутину, которая до сих пор служила фундаментом их брака. Именно она была связующим звеном между ними, а вовсе не любовь, и только на нее они могли рассчитывать, чтобы справиться с грядущими трудностями. Они вышли из вагона. По платформе расхаживала женщина с плетеной корзиной. Они купили у нее сваренные вкрутую яйца, бумажный пакетик с солью и несколько ломтей ржаного хлеба. Сидя рядышком на скамейке, они почистили яйца, стараясь не уронить скорлупу на землю, взяли по щепотке соли и не обменялись при этом ни словом.
* * *
Проезжая сквозь черный сосновый лес, растущий на склонах холмов, поезд замедлил ход. Вдали над деревьями торчали вершины гор, похожие на кривые зубы нижней челюсти.
Железнодорожная колея выводила на расчищенный участок, и взору открылся сборочный завод — высокие трубы и соединенные переходами складские корпуса, возникшие, словно из ниоткуда, посреди лесной глуши. Казалось, сам Господь присел отдохнуть на склонах Уральских гор, а потом ахнул кулаком по земле перед собой, да так, что стволы деревьев полетели в разные стороны, и повелел заполнить пустое место дымовыми трубами и прокатными станами. Таким предстал перед ними их новый дом.