* * *
Вечером они отпраздновали победу в узкой компании. Саша и так всегда была немногословна на вечеринках, а сегодня вообще практически не сказала ни слова. Мало того, что ее угнетало ощущение все более подавляющей грусти, оттого, что завтра эта безумная история закончится. Да еще целый вечер она ловила на себе какие-то странные взгляды Максима, которые смущали ее и беспокоили. Каждый раз, когда она поднимала глаза и натыкалась на его взгляд, по ее телу пробегала мелкая дрожь, и она спешила отвернуться.
Когда в конце вечера он сам подошел к ней, Сашке потребовалась вся ее сила воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.
— Я завтра улетаю с командой… — начал Макс.
— Я знаю, — сухо бросила Сашка.
— Ты проводишь деда на самолет?
— Почему я?
— Ну, я же не себя прошу провожать!
Она знает, что согласится, но продолжает упираться.
— Почему ты только сейчас мне об этом говоришь?
— Потому что до утра осталось меньше семи часов, и ты не сможешь отказать мне, зная, что никого другого я уже не найду. — Его взгляд уходит в сторону, на секунду останавливаясь на прямой фигуре деда, и снова возвращается к Сашке.
Она невольно улыбнулась его находчивости.
— Ты неплохо меня знаешь, Ковалев.
Он улыбнулся в ответ.
— И за Веником присмотришь, пока меня не будет.
— Ты наглеешь Ковалев! — воскликнула она, скорее от неожиданности, но в душе была рада этому.
— Да, ты права, — он неожиданно схватил Сашку за руку и потянул в сторону сада. — Пойдем со мной.
— Куда?
Мак не ответил и продолжил свой путь.
— Макс? Ты можешь просто сказать, куда мы идем?
— Сейчас увидишь.
Через несколько минут они оказались у входа в сауну. Сашка невольно вспомнила тот летний дождливый день, когда они впервые здесь были. Можно сказать, с него и началась вся эта история. В душе мелькнула какая-то грусть. Неужели все здесь и закончится?
Тихо скрипнула дверь, и они оказались внутри.
— У меня нет настрое… — она не успела договорить, потому что Макс развернулся и прижал ее к деревянной стене, впиваясь в губы поцелуем. И она не возражала, с восторгом приняла его ласки, прогоняя мысли, что это в последний раз.
Максим, воодушевленный ее согласием, подхватил Сашку под попку и притиснул теснее к стенке, вынуждая еще больше прижиматься к нему. Она застонала и обвила его шею руками.
Не было больше мыслей и сомнений. Они целиком отдались внутреннему огню, который в них горел, превращая вспыхнувший жар в раскаленное пламя. И это было откровеннее, чем в первый раз. Это было похоже на жадный глоток воздуха умирающего.
* * *
Они одевались в полном молчании, не в силах произнести рвущиеся признания и не желая говорить безразличные слова. В этой тишине повисла такая тоска, что Сашке хотелось плакать. Просто рыдать в голос. Не больше и не меньше. Но она сдерживалась, сильно закусив нижнюю губу.