Новокаин на этот раз подействовал даже немного быстрее, и Соусейсеки принялась быстро рисовать общие детали узора, стараясь не заслонять их от света из окна. Несмотря на онемение, мне показалось, что линии холодны, словно снег. С каждым новым знаком это ощущение росло — по коже пошли мурашки, кончики пальцев заледенели. Но почему? Ведь Либер Кламорис говорил о пламени?
- Мастер, все в порядке? Ты сильно побледнел.
- Д..да, продолжай. Надо законч.чить д.до ночи.
- Тебе холодно?
- Оз.зноб.б.
Соу закончила рисунок на сердце и мне показалось, что я пропал. Пульс становился все реже, в глазах темнело. Я чувствовал прикосновения льда у позвоночника, а когда линии перешли на живот, я стал прощаться с жизнью — в мыслях, конечно, потому что стук зубов не дал бы мне произнести ни слова.
- Мастер, очнись, МАСТЕР!, — крик доносился издалека, а вокруг бушевала пурга. Ледяной ветер проникал повсюду, снежное крошево секло кожу, а под ритм стучащих челюстей можно было отплясывать чечетку.
- Соусейсеки, я ошибся?
- М..а..ст…еррр..
А потом я услышал мелодию вьюги. Это было что–то вроде вальса, легкое, кружащее, блестящее искрами снежинок. Услышал и изменил. В самом сердце этого изящного вращения появилась трещина. Тяжелая, извилистая, свинцовая трещина, расколовшая совершенство на части, заменившая воздушную легкость мрачной массой вертящихся шестеренок и скользящих поршней. Металл выбрасывал искры и клубы пара, нагревался в своем бешенстве движения. Нагревался.
- Мастер!!!
- Все в порядке, все уже хорошо, Соу. Я справился.
- Ты чуть не умер, пока справлялся!
- Ты не представляешь, как это прекрасно.
- Умирать?!
- Нет. Я не могу рассказать, у меня нет слов…это неописуемо!
- Что? О чем ты?
- Я уже не просто человек. Я машина.
Я и вправду не знал, как описать то, что происходило. Мое тело перестало быть теплой оболочкой разума, непонятной и нуждающейся в управлении и заботе. Как описать знание о работе всего внутри — даже не знание, чувство. Как передать мощь струящейся по жилам крови, яростные схватки миллионов бактерий и лимфоцитов, ураганы вдохов и выдохов, идеальное подчинение импульсам нервов, сияющую паутину мозга с искрящимися разрядами мыслей? И все это теперь могло подчиняться не сбивчивым и противоречивым командам таящегося внутри духа, а стройной схеме задач и программ — которую еще предстояло создать. Безграничные возможности — но пока только возможности…
Линии погасли, и я вернулся обратно, в привычный мир пяти чувств.
- Теперь уже точно все, Соу. Я попробую объяснить.