– Глянь, как аккуратно ее убило, – заметил Стас. – Как по заказу.
– Заткнись! – зло сказал старший, оглядываясь на Филиппа. – Чурка ты березовая!
– Да ладно тебе, – обиделся Стас. – Чего я особенного сказал?
Поднялся ветер. На вершины гор опустились синие тучи. Резко похолодало.
Спасатели работали молча, стараясь быстрее все закончить.
Врач принес Филиппу одеяло.
– Возьмите… а то простудитесь.
– Мне не холодно.
Врач пожал плечами, но настаивать не решился. Что-то во взгляде Филиппа пугало его. Это был взгляд смертельно раненого зверя, готового на все…
– Курите, – предложил он, протягивая Чигоренко пачку сигарет «Прима».
– У меня свои, – отказался Филипп.
Но курить не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. Все его желания, чувства и стремления умерли… вместе с женщиной, которая так и не успела… Чего ей хотелось в последнюю минуту жизни? Нарвать маков?.. Филипп не отрываясь смотрел на тело Ксении. Потом резко повернулся и пошел.
– Эй, вы куда? – крикнул врач.
Господин Чигоренко вернулся через четверть часа с огромным букетом маков.
– Как она умерла? – спросил он врача.
– Мгновенно, – ответил тот, закуривая очередную сигарету. – Ничего не успела почувствовать. Можете быть спокойны.
– Спасибо.
Ветер срывал лепестки маков и уносил их вверх, к теряющимся в тучах вершинам. Филипп не замечал этого. Он перестал воспринимать окружающий мир.
– Мужика этого надо отвезти в больницу, – сказал старший, когда тело Ксении завернули в брезент и переместили на носилках в машину. – У него нервное потрясение. Не соображает ничего.
Обратно ехали молча. Маленькая больница лепилась на террасе крутого склона, заросшего орешником и кустами шиповника. По ее беленым стенам вился дикий виноград.
– Приехали, – сказал старший.
Филипп словно очнулся. Он наклонился, развернул брезент, поцеловал холодное лицо Ксении.
– Это тебе, – прошептал он и положил маки ей на грудь. – Прости…
Весенний запах цветущих фиалок напомнил Ксении детство. Маленькие сиреневые чашечки цветов на зеленом ковре травы. Где это было?..
– Я умираю… – подумала она. – Или уже умерла. Меня окружают запахи Эдемского сада… Значит, мои грехи прощены. Эд… мы постоянно ругались. И Шахров… О боже! Филипп, его семья…
Все ее «неблаговидные деяния» вихрем пронеслись в сознании. Захотелось плакать…
Ксения открыла глаза. Вокруг царила светлая, прозрачная сиреневая ночь, наполненная удивительными, давно забытыми звуками. Прямо над Ксенией парил ангел… и смотрел на нее почти человеческими глазами.
– Оси, ты помнишь меня? – спросил ангел.
– Оси? Кто это? – удивилась она. – Меня зовут Ксения. Наверное, нас перепутали.