Элинор вошла в библиотеку Джасима. Хозяин сидел за письменным столом, ребенка в комнате не было.
– Где Сами?
– Спит наверху. Я провожу тебя к нему…
– Сначала я хочу поговорить с тобой. – Элинор не стала терять времени на вздохи облегчения по поводу того, что сын все еще в Лондоне. – Ты не имел права забирать Сами из яслей без моего ведома! – набросилась она на него.
Глаза его превратились в две льдинки.
– Я его отец. И буду поступать так, как считаю нужным. Сами был расстроен, он не получает в яслях должного ухода. Поэтому я и забрал его, – спокойно объяснил он.
– Ты не имел права! Ты хоть представляешь, что я пережила? – на октаву выше, чем следовало бы, заявила она. – Я боялась, что ты увезешь Сами в Кварам и я никогда больше его не увижу!
– К счастью для тебя, я человек более щепетильный, чем ты, – сухо проговорил Джасим.
– Но ты мог хотя бы предупредить меня о своих планах!
– Я пытался дозвониться до тебя.
Элинор достала мобильный телефон и увидела CMC-сообщения о пропущенных звонках. Гнев ее улегся. Джасим действительно пробовал связаться с нею.
Но Джасим еще не закончил:
– Что касается разрешения, то почему я должен испрашивать его у тебя? Разве ты просила его у меня, когда почти на год лишила общения с сыном?
Элинор беспокойно затопталась на месте, краска отлила от лица. Он ударил ее в самое больное место.
– Тогда все было иначе. У меня имелась на то веская причина.
– Нет, не было, – резко отрубил Джасим, словно по лицу ее хлестнул. – Ты могла бы игнорировать мои родительские права только в том случае, если бы я был недостойным родителем. Прерывая наш союз в день бракосочетания, ты беспокоилась только о себе и о своих чувствах в тот момент. И не говори мне, что ты думала о том, как твое решение отразится на ребенке или на мне!
Элинор понимала, что он прав в своих обвинениях. Она подскочила к письменному столу и ухватилась за его край в поисках опоры. Стоило ей взглянуть на Джасима, и горький гнев узлом завязался у нее внутри. Его дурманящая красота точно ножом прорезала ее защиту. Джасим походил на равнодушную безучастную статую, отлитую из бронзы. События, разрывавшие ее на части, похоже, совершенно не затронули Джасима. Его сдержанность как бы потешалась над ее эмоциональностью, и она ненавидела его за это.
– Как я должна была себя чувствовать после того, что Ямина сказала тебе в день нашей свадьбы? – в отчаянии бросила она ему в лицо. – Ты воспользовался мною в своих интересах, а мне полагалось проглотить унижение и спокойно рассуждать о том, какой отец из тебя выйдет?