Отряд Аксеныча разбил лагерь за Ухлястью, за Горбатым мостом,— на полпути между Ветринским отрядом и нашим, но шалаши на Городище недолго пустовали: не только со всей левобережной Могилевщины, но и из отдаленных районов Белоруссии и с севера Украины приходят к нам все новые и новые люди.
Комиссаром Ветринского отряда Самсонов назначил, неожиданно для всех, старшего политрука Полевого.
— Ну, теперь Самсонов развязал себе руки,— угрюмо заметил Володька Щелкунов. — Жалко расставаться с ребятами. И с Полевым — жалко...
Перед уходом Полевой пришел попрощаться с Самсоновым. Капитан играл в шахматы с Ефимовым. Он не поднимал глаз на Полевого, пока не закончил партию. Ефимов опять проиграл.
— А со мной не хотите сыграть? — спросил Полевой.
Они сели играть.
— Вы слишком легко жертвуете фигурами,— заметил в ходе игры Полевой.
А вы слишком бережете каждую пешку! — возразил Самсонов.
Через пять минут побежденный Самсонов в сердцах смахнул самодельные фигуры с доски.
Я вызвался проводить Полевого до Ветринского лагеря, надеясь еще раз встретиться с приглянувшейся мне девушкой. По дороге с удивившей меня горячностью Полевой заговорил о том, что партизан-комсомолец должен быть очень бдительным, много думать, разбираться в своих командирах и самостоятельно решать сложнейшие вопросы, что в этом он должен учиться у таких большевиков, как Богомаз...
— Береги честь смолоду,— говорил Полевой. — Помни, честь штука неразменная...
Я недоумевал. Куда гнет комиссар? Что ему надо от меня?! Обычно он говорил кратко, ясно и дельно. Я объяснил про себя его волнение и путаные, чересчур общие слова обидой, вызванной внезапной отставкой с поста комиссара основного отряда, и мне было неловко слушать его.
В странно молчаливом и хмуром ветринском лагере я отыскал Алесю — ту девушку с волосами цвета спелой пшеницы... Но ей было не до меня. И то, что она сказала мне, глядя куда-то мимо меня сквозь слезы, грубо напомнило мне о войне.
— Может, вы знаете... — губы ее тряслись,— как отомстить им... У меня ведь и винтовки нет, и стрелять я совсем не умею. Только что прибежали из Ветринки — приехали каратели... Их всех пытали, мучили, а потом живьем зарыли в яму — Витю Рутковского, Колесникова, Кравченко, Микулича. Да — и старого Левданского, доктора. Командовал Дир... Дирлевангер.
И знакомый упрямый паренек из Ветринки по фамилии
Боровик подошел ко мне и, почти беззвучно шевеля дрожащими губами, сказал:
— Дайте хоть винтовку! Пулемет отобрали...
А Полевой уже строил отряд. Левофланговым стоял Боровик...
Вон Котиковы, отец и сын...