Чаще всего заглядывается командир на свою миловидную десантницу Надю Колесникову. Правда, даже новому отрядному водовозу, четырнадцатилетнему Боровику, отлично известно, что Надя отчаянно влюбилась в красавца Ваську Козлова, десантника из группы Иванова.
Началось у них нескладно. Как-то Надя, явно заинтересовавшись Васькой, спросила этого мрачноватого, нервного парня:
Отчего, Вася, друзей у вас совсем нет?
— Оттого, что дураков не терплю. И дур тоже,— брякнул Козлов.
Надя не на шутку обиделась.
Но потом я сам однажды видел, когда мы переходили вброд речушку, как Козлов смеясь подхватил Надю на руки и перенес на другой берег. Надя все еще дулась: «Я такой же партизан, как все!» Но всю дорогу до лагеря я почему-то ревниво перехватывал взгляды, бросаемые Надей на Козлова. Надя мне нравилась, но, кажется, еще больше нравится теперь ветринская Алеся.
«Любовь зла, полюбишь и козла»,— горько острят отвергнутые Надины вздыхатели, имея в виду Ваську Козлова. Раньше Надя говорила всем ухажерам: «Я прилетела сюда не для того, чтобы женихов искать», а теперь — сердцу и на войне не прикажешь — вместе с Васькой ходит она на задания, уединившись под вечер, лежат они до звездного света на городищенском холме, шепчутся о каких-то своих секретах. Однако от внимания даже такого беспристрастного наблюдателя, как Боровик, не ускользнуло то многозначительное обстоятельство, что спят они в разных шалашах: Надя — с Аллой у минеров, Василий — с разведчиками Иванова.
У Нади и Самсонова незаметно установились какие-то не совсем понятные для нас взаимоотношения. Сразу же после прихода на Городище капитан стал частенько вызывать Надю в свой шалаш, подолгу задерживал ее там перед тем, как отправить в разведку, а раза два вообще оставлял в лагере. Однажды мы видели, как Надя, расстроенная, сердитая, с пылающими щеками, вылетела из штабного шалаша. По всему было видно, что ей очень хотелось изо всей силы хлопнут дверью, но ведь дверей в шалашах не бывает.
После этого случая командир стал безукоризненно вежлив и холодно официален со своей десантницей. В то же время он безо всякой мотивировки отменил правило, по которому девушки освобождались от караульной службы. Теперь Надя всячески избегает командира, а при вынужденной встрече с ним держится дерзко и заносчиво. Самсонов помалкивает, губы его улыбаются, а глаза скрытно темнеют...
Кое о чем мы, десантники, конечно, догадываемся, но свято оберегая авторитет командира, авторитет всей нашей группы, мы не осмеливаемся делиться даже друг с другом догадками и подозрениями.