– Я бы этот договор уже давно подписал, но есть на этом лайнере четыре мудака, которые отнимают все свободное время! – Секунду он соображал, а потом пробормотал: – Какой компромат?
– В папочке. В синей. В сумке она лежала между креслом и стеной.
– Ах вы, суки…
Мимо Гриши просвистел топор. Сокрушив красное дерево, Жидков выдернул его и облизнулся.
– Добрались, следопыты… Ну и что мне с вами теперь делать? Привязать к якорю и якорь бросить?
И резко взмахнул оружием.
Отшатнувшись в сторону, Гриша колоть не стал, а просто врезал Жидкову черенком копья в челюсть. Бывший губернатор по инерции стремительно преодолел расстояние до противоположной стены. Там он в ярости оттолкнул ногой столик. С него рухнула на паркет ваза, и Евгений Петрович, разъярясь окончательно, рубанул топором по какой-то деревянной морде на стене. Полмаски отвалилось, отчего оставшаяся часть стала выглядеть вполне цивилизованным лицом.
– Одного понять не могу. Не могу, хоть убей! Она же обманула тебя, унизила!.. Она – унижение твое! Как можно голову класть за такую?! Так что ты сейчас здесь делаешь?!
– Она ошиблась, – сказал Гриша, сжимая рукой сочащуюся из плеча кровь – Жидков все-таки сумел достать его краем лезвия. – Она просто ошиблась.
Взбешенный Жидков, чье оружие было короче, выставил топор перед собой и ринулся на врага, как матадор.
Жизнь Грише, стоявшему у стены и не имевшему возможности совершить маневр, спас охранник Жидкова. Он вбежал в комнату спасать жизнь хозяину и в благодарность за это получил от него топором в грудь. Удар был силен, и инерция, заставляющая охранника двигаться к иллюминатору, понесла туда и Жидкова. Он хотел бы лишиться этого союза, но топор застрял глубоко.
Потрясенный увиденным, Гриша бросился к противоположной стене и встал между Жидковым и начинающей приходить в себя Кирой.
Из уст Жидкова рвались проклятья. Он дергал рукой, стараясь выдернуть из своего человека топор. Наконец у него получилось. Он посмотрел на него, дымящегося свежей кровью, и глаза его подернулись сумасшедшей пеленой.
Выстрелы на первом этаже, пока наверху шла рукопашная, сначала поредели, а потом их не стало слышно вовсе. Откуда-то из глубины коридора доносились лишь неразборчивые крики. Гриша не хотел думать о приятелях, потому что ему тут же представлялись они, беззащитные, лежащие вповалку в луже крови с заострившимися чертами лиц и немигающими глазами.
– Порублю, – неожиданно спокойно сообщил Жидков, глядя на кровь, капающую с хищно блестящего лезвия. – Сначала девку, потом героя. Тела скормлю акулам.