– Ритка! – сама становясь как королева вилис, рыкнула Зоя Павловна. Она повернулась к Насте и уже с вопросительной интонацией сказала: – Настя?
– Из… Извините, Зоя Павловна, – прошептала Настя. – Из… – и вдруг залилась слезами.
– Таки курица! – разглядывая Настю со злорадным удовлетворением фыркнула Ритка. – Бу! – И она замахнулась.
Настя вскрикнула и отшатнулась от Ритки, точно та кинулась на нее с ножом.
Ритка сипло захохотала.
– Рита! Настя! Что за истерика, Могилева! – Раздраженная Зоя Павловна вскочила.
– Она не может танцевать! – вдруг над самым ухом у Кисоньки прошептала Катька. – Она так боится Ритку, что ничего не соображает!
Кисонька молча кивнула – она еще не совсем вернулась, еще оставалась там, где две мертвые девушки схватились за жизнь одного мужчины, на старом немецком кладбище, залитом мерцающей ледяной луной…
Ей все еще не верилось, что эта дыра во времени была всего лишь танцем наглого мальчишки и двух девчонок – трусливой и скандальной!
На сцене взахлеб, с подвыванием рыдала Настя.
– Могилева, немедленно прекрати истерику! – кричала из зала Зоя Павловна.
– Декораций на «Лебединое озеро» не надо, Наська и так всю сцену слезами залила! – высовывая нос из-за кулисы, где он прятался от Ритки, ехидно проорал мальчишка-граф. Ритка хрипло захохотала в ответ.
Странно, а луна до сих пор вроде как мерцает – луч софита дергался и бессмысленно шарил по сцене.
Кисонька задрала голову к висящему над сценой порталу – длинному решетчатому сооружению, в ячейках которого крепились софиты.
– Вы с ума посходили? – заорал из зрительного зала балетмейстер. Красный от ярости, он привстал в кресле, его очки грозно сверкали. – Какое счастье, что агент на свой бизнес-ланч отправился – увидь он, кого мы вместо Матвейчук ставим, не видать нам гастролей в Англии как своих ушей!
– А почему ушей не видать – возьми зеркало да смотри! – с чисто научным интересом рассуждал «граф»-Кумарчик.
– А я говорила, я должна Жизель танцевать, а не эта плакса! – визжала Ритка.
– Слишком много о себе понимаешь! – выкрикнула Зоя Павловна.
Похоже, этой бури не выдержала даже сцена. Один из софитов наверху задергался, точно пытаясь выбраться, снова замер в сомнении, но все же решил и… прыгнул! Софит-самоубийца…
Под потолком сцены сверкнуло… Cофит, кувыркаясь, летел вниз.
Совсем не балетными, а скорее тигриными скачками на сцену вынеслась самая странная балерина, которую когда-либо приходилось видеть, – в белой шапочке с перышками, яркой блузке Dolce&Gabbana и джинсах, напяленных под пачку.
Раздался резкий отрывистый треск, и искристая электрическая радуга от лопнувшего провода зависла над сценой…