Однако рыцарь продолжал оставаться на месте и сверлить Андрея ненавидящим взглядом, исходя злобой. Нет, он и понятия не имел, что за предметы оказались в руках этого нахала, но в том, что это оружие, причем оружие, поражающее на расстоянии, он не сомневался. Противник стоял по другую сторону стола, и ему нужно было еще обогнуть этот стол либо перемахнуть через него. Воины, сидящие спиной к противнику, хорошо понимали, что, едва они начнут подниматься, этот сумасшедший, решивший задеть их командира, применит свое оружие. Они были профессиональными военными, а потому с неменьшей, чем их господин, уверенностью сумели определить в этих непонятных предметах оружие.
– Сэр рыцарь, никто не хотел задевать вашего самолюбия или чем-либо оскорбить вас. Я уверен, что хозяин трактира в самое кратчайшее время накроет стол для вас и ваших доблестных воинов. Если мои действия или действия моих людей чем-либо оскорбили вас, то я смиренно прошу прощения и за себя, и за моих людей. Никто и мысли не допускал, чтобы вызвать своими действиями ваше неудовольствие, – как можно более спокойно и даже подпустив немного вежливости и подобострастия, попробовал Андрей урегулировать конфликт словами.
Но слова не могли успокоить закусившего удила рыцаря:
– Мы будем драться, и немедленно! Как оскорбленная сторона, я выбираю меч.
– Смею напомнить, сэр рыцарь, что я не обладаю рыцарским званием.
– Ну и что? У тебя что, нет рук, чтобы поднять меч?
Мельком взглянув на Эндрю, бывшего до этого момента его проводником в этом мире, он вдруг отчетливо осознал, что все идет так, как и должно идти. Значит, для того, чтобы выйти на поединок, совсем не обязательно стоять на одной социальной ступени: если ты решил, что ты можешь выступить с мечом в руке против рыцаря, то так тому и быть, и никто не виноват, – но если ты не готов к этому, то знай свое место.
Напротив него стоял воин, который как минимум в течение нескольких лет активно упражнялся в использовании этого оружия, и, судя по манере носить и держать меч, не в фехтовальном зале, а на полях сражений. То же, что он сейчас стоял перед ним, а не гнил в сырой земле, свидетельствовало: пользоваться этим оружием он умеет.
«А может, не заморачиваться и положить их всех прямо сейчас? Грохота выстрелов они не испугаются – сомневаюсь, что они в этом отличаются от орков, – но на пару секунд опешат, а там, глядишь, их уже и поменьше станет. Тем, что стоят ко мне лицом, мешает стол, другим придется оборачиваться – по-любому, секунды четыре, а то и пять у меня будет, а там и мои парни включатся. Ну и что потом? Перебил ты их. Это, конечно, Средневековье, но законы есть и здесь. После этого остается только в разбойники податься, потому что среди нормальных людей тебе жизни уже не дадут. Уйти за границу? Оно конечно, можно, но только Церковь тут больно сильна, а судя по истории Земли, духовных пастырей границы государств никоим образом не останавливали; думаю, что и здесь Церковь существует вне зависимости от государства. Значит, святая инквизиция начнет за мной охоту, и любой король сочтет за благо отдать меня им, только бы лишний раз не ссориться. А инквизиция начнет за мной охоту, объявив новым порождением дьявола, способным убивать добрых христиан невиданным доселе оружием, порождающим гром, – это к гадалке не ходить. Судя по тому, что здесь пастыри Божьи проповедуют аскетизм и не имеют никаких доходов, кроме пожертвований прихожан, и при этом священники ни под каким предлогом не берут в руки драгоценностей, а храмы строятся только исключительно паствой и в своем убранстве не имеют даже серебряных окладов, местные священнослужители – самые настоящие фанатики. Хуже не придумаешь, как только столкнуться с фанатиком. И зачем я только ввязывался?