Прежде всего Сергей направился к хозяйке. Елизавета Николаевна сидела у самовара, разливала собственноручно чай, в который добавляла сливки, которые можно было, казалось, резать ножом. Каждую чашку сопровождала тонкая тартинка из хлеба со свежим, чудесно пахнущим маслом.
— Вы сегодня припозднились, Сергей Александрович.
— Неудачно сложились обстоятельства. — Он еще раз оглядел обширную залу. — А…
— Будет еще позже. Ей неожиданно пришлось дежурить не в очередь, заболела другая фрейлина. Ее же величеству было угодно отправиться в Петергоф.
— Не близкий путь.
— Наша Софи привыкла к путешествиям. Утром она прислала записочку, сообщить, что, если останется жива, непременно приедет. Вы же, тем временем, присоединитесь к какому-нибудь кружку. Не для одной же Софьи Александровны вы посещаете мой салон.
Сергей понимал, что должен отпустить комплимент дежурный, но обязательный, однако почувствовал с ужасом, что у него язык будто бы примерз к нёбу. Елизавета Николаевна была добра, приветлива, в меру легкомысленна, в меру начитанна, но ее приплюснутый нос и черный пушок на верхней губе превозмогали все остальные качества, Новицкий пробормотал несколько невнятных самому слов и отошел.
У стены поминали остров Святой Елены, у окна обсуждали орден иезуитов. В креслах посередине залы толковали о Библии.
— Они намерены одни управлять религиозными чувствами, — горячился человек лет сорока, бычась и утыкая подбородок в широкий галстух. — Папа запрещает полякам читать Книгу на родном языке! Не поворачивает ли время вспять, господа!
— Священники всегда занимали место между человеком и Богом! — заметил ему сосед, офицер в Преображенском мундире.
— Потому-то у людей и возникали определенного рода сомнения, — с улыбкой вставил свое замечание третий; несмотря на молодость он был, очевидно, подслеповат: круглые стекла в тонкой оправе уютно восседали на его переносице. — За мантиями епископов и кардиналов они уже не могли различить Высшего существа.
— Я беседовала недавно с мистером Гендерсоном, — несколько наклонившись вперед и стиснув руки, быстро заговорила миловидная женщина лет тридцати. — Он уверен, он положительно убежден, что свободное распространение Библии незамедлительно смягчит нравы, воздействует лучшим образом на умы и сердца.
Первый истово закивал головой, преувеличенным образом выказывая свое согласие. Второй поднял брови:
— Мистер Гендерсон, вы говорите, Мари? Не тот ли британец, что собирается печатать Писание в России и нести его во все уголки нашей обширной империи?
— Именно! Именно тот! — почти закричала Мари. — Британское Библейское общество намерено поддерживать российских своих собратьев. Оказывать всяческую помощь в организации дела, сборе пожертвований и распространении будущего издания.