— А если не был? — спросил Томас.
— Значит, они наломали дров, — сказал Девлин. — Убили не просто частное лицо, но американского гражданина и священника. Только представьте себе, как все это может откликнуться.
— Критика в прессе? — презрительно спросил Томас. — Вот чего они боятся?
— В Вашингтоне этого боятся все, — горько усмехнулся Девлин.
— На что готово пойти МВБ, чтобы сохранить это в тайне?
— Если вы хотите знать, попытались бы наши силовые ведомства вас устранить, чтобы скрыть свой провал, то забудьте об этом. Как-никак мы говорим об Америке.
Опустив взгляд, Томас промолчал.
Они шли к железнодорожному вокзалу со своим скудным багажом. Найт держал руки в карманах.
— Ну? — спросил Джим. — Что ты думаешь на этот счет?
— Не знаю, — неуверенно произнес Томас. — А ты?
— Политики! — пожал плечами Джим. — Черт побери, кто может сказать, какие мысли у них в голове?
— Ты думаешь, Девлин лгал?
— Мне показалось, он что-то недоговаривает, — ответил Горнэлл.
Кивнув, Томас вдруг остановился.
— В чем дело? — поинтересовался Джим.
Найт был в растерянности. Он достал из кармана клочок бумаги размером не больше почтовой марки и уже собирался выбросить его, но в самый последний момент спохватился и теперь разглядывал его.
— Сенатор сунул тебе в карман записку? — изумленно произнес священник.
— Не он, — пробормотал Томас, сбитый с толку не меньше его. — Куми.
Томас и Джим отправились из Синдзюку в Кофу на скоростном поезде. Дорога заняла у них чуть больше трех часов. Пригороды Токио постепенно перешли в лесистые горы Яманаси. За окном потянулись пейзажи великих японских живописцев XIX века: крутые склоны, островерхие вершины, теряющиеся в тумане и облаках, крошечные уединенные храмы. И разумеется, Фудзияма, заснеженная симметричная копия Везувия.
По дороге ощущение парамнезии, с которым Томас безуспешно боролся с того самого момента, как их самолет совершил посадку в аэропорту Нарита, вернулось, сильное, как никогда прежде. Он подъезжал к городу, где провел два года перед поступлением в аспирантуру. Захлестнутый тяжестью воспоминаний, Найт ушел в себя, радуясь тому, что Джим задремал и не пристает к нему с расспросами. Он перечитал записку Куми, обдумывая назначенную встречу в одном из их любимых мест, не в силах не видеть в ней обещание примирения, так что поезд, казалось, возвращал его в прошлое.
На станции они взяли такси. Водитель в белых перчатках предупредительно открыл им задние двери. Когда Джим высказался по этому поводу, Томас поймал себя на том, что в его сознании возникает то же самое: «Да, так оно и было раньше». И эта фраза не выходила у него из мыслей с момента приезда в Японию. Через десять минут они уже были у входа в храм Дзенко-дзи и шли по длинной аллее между постриженными черными соснами к выцветшему красному сооружению. Каждый шаг казался Найту до боли знакомым.