И Дженни поверила.
Угрожающее выражение постепенно сходило с его лица, яростный огонь остывал, губы искривились в усмешке.
— В целом ты неплохо справилась с ролью. Немного не хватало теплоты, но слезы пришлись кстати. Дед был тронут. Твой независимый характер ему тоже явно понравился.
Одобрение вслед за нападками окончательно все смешало в голове Дженни.
— Но больше не дави на собственную независимость, — продолжил Данте. — Ты уже ясно обозначила свою позицию — ты не собираешься подлизываться к новообретенному богатому дедушке. Он это понял и проникся к тебе уважением. Теперь добавь немного вежливости и теплоты.
Дженни кивнула.
Данте раздраженно вздохнул, в глазах появилась досада.
— Снова игра в молчанку?
Эти слова помогли ей справиться с комом в горле и активировать голосовые связки.
— Меньше проблем, если я останусь безвольной, покорной куклой, которой и в голову не придет оспаривать твои решения.
— Ха! — хмыкнул Данте. — «Покорная» — это последнее слово, которое я применил бы, характеризуя тебя! Я не настолько глуп, чтобы поверить, что за крепостной стеной, которой ты себя окружила, скрывается кроткая и мягкая натура. Ты можешь выбрасывать белый флаг, но я-то знаю…
Данте подступил еще ближе, отчего степень напряжения Дженни приблизилась к критической отметке. Он взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы видеть глаза. В его собственных глазах снова вспыхнул огонь, но не яростный и угрожающий, а… чувственный. Сейчас мужчина в Данте заявлял о своем господстве над женщиной в Дженни. И эта женщина запаниковала.
— Я знаю, что за этой стеной скрывается бунтарка, — с самоуверенностью произнес он. — А лучший способ подавить бунт — атаковать укрепление и заставить тебя сложить оружие.
Пальцы Данте скользнули в волосы Дженни. Свободной рукой он обнял девушку за талию и резко привлек ее к себе. Она даже не успела оказать сопротивление, когда его губы коснулись ее рта. Жар крепкого, мускулистого тела обволок Дженни, совсем лишив ее сил и желания противиться. Данте словно завладел и ее разумом тоже, одурманив потоком неизведанных физических ощущений.
Ее никогда так не целовали, так не обнимали, вызывая такое упоительное удовольствие… Язык Данте проник в глубь ее рта, коснулся нёба, провоцируя ее собственный язык вступить в игру. Он все правильно понял про Дженни — она не любит и не умеет подчиняться. И сейчас все ее инстинкты внезапно включились, словно по тревоге, взывая к ней: «Не уступай, ответь ему его же оружием».
Жесткая самодисциплина, которой всю жизнь подчинялась Дженни Кент, вдруг переросла в агрессивную страсть. Она обвила руками шею Данте и запустила пальцы в его густые волосы. Ее тело с силой как бы впечаталось в него. Всеми ее движениями руководил не разум, а инстинктивное желание не уступать, не сдаваться, не подчиняться, заставить Данте чувствовать то, что чувствовала она.