— Но зато я вполне могу сойти за легавого, закамуфлированного под штатского.
— Да уж, камуфляж хоть куда, — насмешливо буркнул он. — Кого хочешь введет в заблуждение.
Он оставил машину не на стоянке, а рядом со входом, и мы поднялись по ступенькам и двинулись по коридору. Время от времени Рей доставал свой жетон и показывал его людям, которые пропускали нас дальше. Затем мы вошли в лифт и поехали вниз, в подвальное помещение.
Когда приходишь сюда как простой гражданин опознать покойника, то просто ждешь на первом этаже и тебе привозят этого самого покойника снизу в лифте. Но если ты полицейский, то они экономят время, позволяют спуститься в подвал, где выдвигают специальный ящик и дают тебе поглядеть. Служащий морга, маленький человечек с мучнистым цветом лица, выдернул из картотеки какую-то бумажку и повел нас по просторной комнате, где царила мертвая тишина. Нашел нужный отсек и выдвинул ящик.
Я глянул, тут же отвернулся и сказал:
— Это не он.
— Быть того не может, — сказал служащий.
— Тогда почему на бирке у него написано «Велес, Консепсьон»?
Служитель пригляделся и поскреб в затылке.
— Чего-то я не пойму… — пробормотал он. — Это номер 228-Би, и здесь, на карточке, так и написано, — он возмущенно уставился на нас, — написано… 328-Би…
— Ну так?
— Вот вам и ну, — сказал он.
И прошел дальше и выдвинул другой ящик, и на сей раз на бирке, прикрепленной к большому пальцу ступни, значилось «Ондердонк, Гордон К.». Мы с Реем стояли и смотрели на него в молчании, затем Рей спросил, нагляделся ли я, и я ответил, что да, вполне, и тогда он велел служителю убрать ящик.
По пути наверх я спросил:
— А ты не мог бы выяснить, находился ли он под воздействием наркотиков или снотворного?
— Наркотиков?
— Ну, допустим, секонала, чего-то в этом роде. Может, вскрытие показало?
— Только в том случае, если искать специально. Ну, ты сам подумай, Берн, находят парня с пробитой башкой, затем делают вскрытие, чтоб определить, что его доконало. Может, они должны еще проверять, не страдал ли он, случайно, диабетом, а?
— При чем здесь диабет? Я же сказал, наркотики.
— Но с чего это ты…
— Предчувствие…
— Предчувствие… Я бы с большим доверием относился к твоим предчувствиям, не будь ты так похож на ипподромного жучка. Так ты говоришь, секонал?
— Любой тип снотворного или болеутоляющего.
— Ладно, поглядим, что тут можно сделать. Куда мы теперь, Берни?
— В разные стороны, — ответил я.
Я позвонил Кэролайн и, набравшись терпения, молча слушал несколько минут, пока она не выплеснула все свои эмоции, уверяя, что просто с ума сходила от беспокойства и все такое прочее.