Али Иогансон уже съел свой неприкосновенный запас, хотя за это полагалось трое суток ареста. Но куда его посадят здесь, в поезде, если даже обнаружат, что он ночью выбросил пустые консервные банки за дверь вагона? Может, его засунут в домишко стрелочника и заколотят двери? Али смотрел на грушевые деревья, проносившиеся мимо. Почему-то поезд ни разу не остановился вблизи садов со зрелыми плодами, а стоял только рядом с горами угля, водяными кранами и черными стенами. Али с жадностью таращился на корзину одной из «женщин-благотворительниц», но после того, как ему досталась круглая пачка кисло-сладких леденцов, унтер-офицеры отогнали его.
Станислаус позвал Роллинга с Иогансоном в вагон, где размещалась кухня, чистить картошку. Вайсблат решительно отклонил такое выдвижение. Он начал голодовку. Зачем ему есть и укреплять свое тело, если они едут навстречу уничтожению?
Серо-синий дымный султан паровоза мерцал красными искрами. Иногда искра влетала в открытый котел полевой кухни. Там она гасла с легким шипеньем. Так уголь, добытый из чрева земли, переправлялся в человеческое чрево. Станислаус ожидал, пока закипит вода. А паровоз тянул вперед деревянные вагоны с людьми, лошадьми, оружием и снаряжением. Но что значит «вперед»? Не было никакой определенности в понятии «вперед». Если бы паровоз повез Станислауса обратно домой, это тоже означало бы «вперед». Как неточны человеческие слова!
Вилли Хартшлаг, старший повар, толкнул Станислауса. «Давай поживее! Чтоб вода кипела!»
В полдень поезд остановился, но голод Али не знал остановок. Станислаус выдал ему из готовившегося обеда котел вареной картошки. Али сиял, жевал за обе щеки и с высот своего райского блаженства созерцал других солдат, копошившихся возле угольных куч. Подошел ефрейтор Маршнер.
— Что вы там тянете с харчами?
У Али во рту было две картофелины и не оставалось места для слов.
— Оф-оф, — пробормотал он.
— Что ты там жрешь? — заорал Маршнер.
— А тебе какое дело, вошь каптерочная? — сказал Вилли Хартшлаг. Он был ефрейтором и мог себе позволить так отвечать.
Маршнер получил свою обеденную порцию и поворчал над нею у кухни. У него были свои, куда более вкусные харчи. Они лежали в большом ящике, на котором значилось большими черными буквами: «Склад обмундирования». Но от этого ящика пахло отнюдь не нафталином и не потной солдатской одеждой.
Маршнер отправился с полученным супом к новому вахмистру Цаудереру.
— Как по-вашему, это суп?
Цаудерер помешал ложкой в похлебке.
— Я бы сказал, что мяса маловато.
Маршнер положил на скамью вахмистра пакетик в промасленной бумаге.