На этом работу с письмами я закончил и приступил к просмотру текущих материалов по Второму Собору. В общем, опыт Первого сказался положительно – теперь, читая материалы, можно было ржать не непрерывно, как в случае с Первым, а только в избранных местах.
В работе этого Собора приняли участие и большевики. Причем не только стремились использовать его как трибуну для агитации (хотя из трех их делегатов два были именно болтунами), а и с целью, если получится, принять участие в работе создаваемых этим Собором легальных органов народовластия. Ильич даже написал специальную брошюру, в которой указывал на обострение противоречий между основными империалистическими державами и делал вывод, что большевики этим не имеют права не воспользоваться. Во исполнение чего в Питер был командирован товарищ Коба, где он под фамилией Сталин устроился вагоновожатым в организующееся трамвайное депо – большое, но только что возникшее предприятие, где коллектив еще только складывался. Теперь в числе коллекционных документов у меня была не только кляуза Толстого, но и фотография товарища Сталина за штурвалом трамвая и с трубкой. Понятно, что в Собор он проскочил без особых трудностей. Там Иосиф Виссарионович ораторствовал в основном по национальному вопросу…
Я взял стенограмму его последнего выступления и начал читать:
«Водитель трамвая везет народ, не интересуясь, кто его пассажиры по национальности. Он везет русского, татарина, немца… Даже еврея – и то везет! И если он начнет оглядываться назад, выяснять, кто его пассажиры, где они сидят и прочее, трамвай может даже сойти с рельсов. Наша страна – гораздо более сложный механизм, чем трамвай. И если мы будем продолжать как-то делить ее граждан на людей разного сорта – сход с рельсов неминуем…»
Собор имел задачей избрать Конституционную комиссию и выработать наказы по ее работе. Делегаты еще не знали, что принято решение в порядке эксперимента предложить Собору избрать двух министров: одного – на давно существующий пост министра земледелия, другого – на вновь организуемый, министра по делам национальностей. Правда, так уж получилось, что товарищ Сталин это знал.
«Надо будет ему вторую жену подобрать получше,– подумал я,– а то сам он нашел какую-то… не очень уравновешенную, так скажем. Взяла и застрелилась… Наши девочки станут тебе стреляться, держи карман шире! Сами кого угодно пристрелят и скажут, что так и было! Или, может, лучше сделать так, чтобы первая не помирала, она же вроде еще жива?»
«Уточнить ситуацию»,– сделал я пометку в своем блокноте.