Художник, который обычно даже не поворачивался в сторону вошедших, на этот раз вскочил, поклонился. Петрухе кистью пригрозил: нишкни, мол.
«Видно, ихние монастырские воеводы», — с любопытством рассматривая дебелых старцев, подумал Петруха.
Не обращая внимания на служку, старцы осмотрели сохнущие и готовые уже иконы, сказали художнику несколько одобрительных слов.
Потом тихо заговорили меж собой, а богомаз только послушно кланялся, и его соломенные усы шевелились, как живые.
Из разговора Петруха понял, что нужно писать чудотворную икону, что деньги за неё монастырю уже уплачены и что работа спешная.
— Тем же храмом ещё десять досок заказаны, — напомнил один из старцев.
После ухода старцев служка принёс художнику кувшин с чем-то белым — видимо, краской особенной.
Петруха ночью проснулся воды испить, поднял крышку кувшинную, заглянул внутрь да чуть не вскрикнул, — хорошо ещё, что сам себе рот ладонью закрыл: краска светилась. Кувшин внутри горел, словно в него запихнули солнечный луч.
Похлебал Петруха водицы, улёгся на лавку, думать стал: с чего это краска так светится?
Думал-думал, ничего не удумал.
Вспомнил рассказ Потихони про то, как какие-то скоморохи маски себе самоцветной краской размалёвывали. Днём ничем не приметна она. А вечером сверкает вся. Скоморохи надевали на себя маски светящиеся, плясали, пели. А попы их чертями обзывали.
— Вот тебе и чудо чудное, диво дивное… — пробормотал Петруха, перевернулся на другой бок и заснул.
…Действительно, чудо чудное готовилось в скромной избушке богомаза.
На этот раз художник не доверил Петрухе обычную работу: сам смешал краски.
Петруха внимательно следил за руками художника, — что куда он сыплет, что с чем смешивает.
— Я буду большую икону писать, — сказал богомаз, расправив усы, — а ты заготовь десять досок для икон средних. У нас тут есть один инок, писать красками обучен. Придёт помогать.
Тут-то и родился в Петрухиной голове отчаянный план.
«А что, ежели вместо одного чуда сделать десять?» — решил он и даже глаза закрыл, чтоб случайно не увидел в них богомаз тайных Петрухиных мыслей.
На следующий день работа закипела. Художник писал большую икону.
Инок, редкозубый и тщедушный монашек, малевал одновременно десять средних икон.
Сначала он накладывал фон, оставляя пустое место для будущих ликов, затем рисовал светлые кружочки нимбов над головами, потом выводил сразу десять пар глаз.
С восторгом смотрел Петруха на изготовление «святых» изображений.
Под вечер инок послал мальца к трапезному старцу:
— Хлопот полон рот, а есть нечего… Пусть братину браги пришлёт.