— Как интересно! Я впервые вгляделся в твою фотографию с хорошим разрешением, и понял, что это у тебя не автомат, а бутылка с пивом, — подначил его я.
— Я бы попросил! Это не пиво, а коньяк. A MG-42 у меня под столом, как и всегда.
— Ты вынь его оттуда. Во-первых, это не автомат, а пулемёт, а во-вторых — тогда понятно, отчего сам ты за столом не сидишь. Коли такая-то дура всё место занимает.
— Я помню, как выглядит MG-42. И никогда бы не спутал его с автоматом, потому что машиненгевер — это не автомат ни разу, а вовсе даже пулемет.
— А немецкие автоматы тех времен проходили под индексом МР, машиненпистоль…
Мне всегда казалось, что мужчина не должен фотографироваться с оружием — если ему, конечно, не девятнадцать лет и его снимают на фоне воинского знамени части. Ну, или там он не занимается иллюстрированием собственной книги «Теория и практика стрельбы из пистолета». Но нашему доброму Мушкетончику я и это простил. Я понимал, что он в общем-то одинок, несмотря на каких-то вечно присутствовавших в его жизни красивых женщин, что его мотает по жизни как цветок в проруби.
А теперь вот нашёл себя среди опасностей и ужаса.
Итак, Мушкет улыбнулся и произнёс:
— Здорово, братан! Добро пожаловать в наш маленький ад!
И он сдержал своё слово — ад тут был, и действительно небольшой.
Мушкет провёл меня по двум кругам — сначала запихнув меня в комнату, где пили украинскую горилку, а затем повёл меня в бар, который оказался маленьким ресторанчиком при пустующей гостинице.
…Наутро, когда у меня раскалывалась голова, в мою дверь аккуратно постучали.
На пороге стоял человек в аккуратном комбинезоне, в расстёгнутом вороте которого виднелся повязанный не без изящества галстук. Он был коренаст, широкоплеч и одет не без изящества. У него была красивая прическа и румяное грустное лицо.
Он отчего-то извиняющимся голосом, и что уж совсем удивительно, по-английски справился о моём самочувствии. Я отвечал ему по-русски, но он опять спросил меня по-английски, кем я прихожусь Николаю Павловичу.
Мне это стало напоминать алкогольный бред.
— Have you come with Nikolai Pavlovich?[3] — опять очень тихо спросил он.
— Yes, — ответил я.
— With that Nikolai Pavlovich?[4] — человек протянул руку.
— Yes.
— Will You work for us?[5]
Я пожал ему руку, стараясь дышать в сторону и ответил:
— Hardly likely.[6]
Наконец он представился:
— My name is Kravets. Anatoly Kravets.[7]
Я назвал себя, и обнаружил, что он не выпускает мою руку из своей. Ладони были у него тёплые и будто плюшевые.
— No, — сказал я ещё раз. — I am just passing by.