Личный состав сменился на девяносто процентов.
Последней уехала моя Лара Крофт — куда-то Финляндию.
Она чувствовала свою вину за те свои дурацкие письма руководству, в которых упоминался и я, и как я ни убеждал её в том, что мне это безразлично, она не успокоилась.
В ночь перед отъездом мы яростно любили друг друга, и я думал, что нас слышит вся Зона — вплоть до загадочных упырей, что живут в подземельях близ Саркофага. Но это была очень грустная гимнастика, прощальные выступления накануне разлуки.
Мы переписывались в Сети, но я видел, что я для неё — только деталь прошлого.
Деталь, напоминающая о пережитом ужасе.
Чёрт его знает, может, что-то и изменится, но это было только пространство надежды. Никакой уверенности.
Именно поэтому я так любил ходить в маршруты, хотя польза от этого для науки была весьма относительная.
Недолго пропьянствовав с Арамисом, я стал собираться в Зону.
Атос погнал меня искать артефакт «аксельбант», или как его в былые времена окрестил покойный Трухин — «подвески». Это предмет, похожий на веретено, часто сдвоенный, особой формы стержень нефритового цвета (гусары, молчать!), который зачем-то был нужен Атосу.
Он гонял меня за ним не первый раз, и ничего я ему не приносил — то есть, приносил-то много всего, но с «подвесками» выходила беда. Я стоял перед Атосом, будто несчастный подчинённый герцога Бэкингема, которого послали за драгоценным ларцом, а в ларце обнаружилась недостача.
Было видно, как мой начальник недоволен, но разжаловать меня было некуда, а условий контракта я не нарушал. Это только в анекдоте можно кричать: «Мы обязуемся найти до конца квартала три гробницы с золотом, серебром и слоновой костью!». В жизни все, даже самые высокие начальники, понимают, что ничего так просто не найдёшь.
Мы, сталкеры, — те же бомжи. Вооружённые бомжи, и я-то ещё везучий, потому что у меня есть прописка в научном городке. А так — чистые бомжи. Вернее — нечистые.
Ты вот замени хабар на пустую тару, и получишь абсолютное тождество.
Но я сам во всём виноват, сейчас я думаю, что если бы вместо меня был Атос или даже этот военный болванчик Гримо, то они бы прожили тут положенный срок и вышли из Зоны после окончания контракта со славой и приличным счётом в банке, женились бы, прожили с супругой тридцать лет и оставили бы своим наследникам виноградник и ворох акций. Я же почувствовал себя лохом-неудачником с первого дня. В Зоне то невыносимая жара, безлюдье — не то безлюдье, когда ты сидишь в одиночной камере, а то, когда нет друзей. А выйдешь в маршрут, там под каждым кустом и камнем чудятся мутанты и смертельные ловушки. Чужие люди, чужая природа, жалкая культура — водку пить в «Пилове» или лабораторный спирт из химической посуды. Все это, брат, не так легко, как гулять по Москве и врать девкам о Зоне и бодром пути конкистадора.