Он по-прежнему носил майку с Че Геварой. Че смотрел вверх, видимо, на дреды бывшего мальчика, а сам мальчик окончательно стал похож на колумбийского наркобарона…
* * *
Я слушал Мушкета внимательно, пока не понимая, зачем мне нужны эти истории из летописного свода легенд о Зоне. Но они точно были мне нужны, как-то они оказывались важны для переосмысления моей жизни.
Прошло совсем немного времени, но мне казалось, что я тут засиделся.
Атос однажды улетел в Москву, и я слонялся без дела по комнате. Но вдруг что-то меня толкнуло — скорее всего это была чистая интуиция. Я выглянул в окно и увидел украинского полицейского в тёмно-синей форме. Он вышел из соседнего корпуса и теперь прогуливался по дорожке, рассматривая наши окна.
Это мне сразу не понравилось, и я пошёл к Гримо.
Он был не рад мне. Он вообще никогда не был мне рад — сомневаюсь даже, что он радовался чему-нибудь, кроме своевременной сдачи отчёта.
— Я, Роман Алексеевич, заявляюсь на поиск. Маршрут, прокладка и прочая документация уже у вас в компьютере.
Гримо поджал губы.
— Вам нельзя выходить одному. Более того, я не уверен, что Николай Павлович хотел бы, чтобы вы выходили даже в коллективный поиск.
— Об одиночном поиске речи нет. Я пойду с Палачом — он сказал, что поможет.
— Он хочет дополнительных денег? — озабоченно спросил Гримо.
— Нет. Вроде нет, всё в рамках контракта.
— Тогда хорошо.
Мы раскланялись — преувеличенно вежливо.
Наутро я вышел из домика, и, ёжась от утренней свежести, забежал в «Пилов».
Там я увидел знакомый капюшон. Палач пил свой кофе, медленно и со значением, будто причащался.
— Ну как? — это вообще означало что угодно.
— Нет, я не смогу, — сказал Палач, помедлив, — у меня работа подвалила.
Штирлиц все понял. «А я считал его трусом», — вспомнил он.
Юлиан Семёнов
«Семнадцать мгновений весны»
Зона, 7 мая. Эрик Калыньш по прозвищу Палач. Отправляясь в путь с богатыми людьми, никогда не знаешь, какими проблемами это обернётся. Охота на кровососа и битва со снорком.
Работа у него действительно подвалила.
Она была на грани закона, то есть незаконной, но редко наказуемой.
Но сначала нужно сказать об имени. Имена, на самом деле, — это самое важное, и всегда сначала нужно говорить о значении имени.
Кличку ему дали за то, что он носил старинную обрезиненную плащ-палатку — а там огромный капюшон, потому что плащ-палатка рассчитана на то, что её на фуражку натягивают.
Вот и пошло — «палач» да «палач».
У него и плащ-палатка пропала давно, а кликуха осталась.
Палач всегда говорил: «Я хабар принципиально не собираю. Я служу проводником. Раньше я водил туристов, в основном иностранцев — у меня прилично с языками. Теперь я у учёных, и всё прошлое не важно».