Позже она начала анализировать языки, находить в них общее и систематизировать свои знания. Допросы стали проходить более гладко. Но появилась другая проблема: со временем дикари из перепуганного зверья, готового выдать любую информацию, лишь бы получить быструю и безболезненную смерть, превратились в примитивных, но всё же упертых и выносливых воинов. Зали все чаще приходилось прибегать к пыткам. И пускай она не сама заносила нож, пускай не она, а помощники-камаштли накаляли прутья над горелкой и упражнялись в мастерстве вырывания ногтей, но Зали приходилось при всем этом присутствовать. Её мутило – даже не столько от крови, сколько от криков, которые порой не прекращались часами, которые длились и длились, пока смерть не становилась для пенника успокоением и последним прибежищем.
Несколько лет назад Зали была назначена главой дознательного аппарата и с тех пор сама почти не участвовала в допросах, ограничиваясь лишь расшифровкой полученных данных. Но это дело представляло особенную важность, иначе Келгани послал бы к пленнику кого-то из подчиненных Зали. С этим дикарем всё обстояло иначе.
Он пришел сам и добровольно сдался в руки городских часовых. Когда его отправили в тюрьму, он продолжал сохранять спокойствие и на допросы приходил таким умиротворенным, будто всё это время находился в комфортабельных апартаментах, изредка спускаясь в бар пропустить рюмочку-другую. Он говорил, Зали записывала, стараясь не пропустить ни слова. Вечерами она перечитывала свои записи, вычеркивая лишнее и пытаясь разобраться в общем положении дел подобно художнику, который отходит подальше от картины, чтобы охватить взглядом всё полотно.
Этим вечером Зали с особым трепетом села за свои записи, чувствуя, что мозаика, наконец, сложилась, и утренний допрос был последним. Она открыла первую страницу файла и принялась читать.
Меня зовут Сергей. Я принадлежу к древнему роду, который веками хранил свои традиции и передавал знания из поколения в поколение. Мы ждали вашего прибытия и готовились к нему со всей надлежащей почтительностью. Знания нашего рода позволили бы прекратить развязавшуюся войну, но каждый из нас по достижению совершеннолетия дает обет хранения тайны и невмешательства.
Видимо, я оказался недостойным сыном своего отца. Я нарушил обет и поддался искушению повлиять на ход войны. Это случилось не сразу и не вдруг. Я всегда считал людей опасными и неконтролируемыми животными. Вы правильно называете их дикарями, – я и сам так думал. Кажется, я ждал вашего прибытия с самого детства, надеясь, что вы сотрете с лица земли цивилизацию алчных и жестоких людей. Чтобы питать такие надежды, не нужно даже думать о разрушении планеты, о войнах и смертоносных технологиях. Достаточно просто наблюдать за людьми в повседневной жизни. В них столько самолюбования, столько стремления унизить другого, чтобы самому возвыситься на этом фоне… Этим миром правит не любовь, а ненависть. Этот мир спасет не красота, а справедливая и беспощадная плеть, занесенная над всем человечеством. Поэтому я здесь.