– Что? – переспросил потрясенный английский король. – Вы считаете, что дело в ней, а не в Карлосе?
– Разумеется.
Еще бы оно не разумелось, хоть я имел в виду не совсем то, что понял Вильгельм. Это какой же самоотверженностью и готовностью на подвиг ради своей страны надо обладать, чтобы решиться покрыть эту сучку! Я и то не факт, что взялся бы, что уж говорить о бедном Карлосе, который по умственному развитию находился где-то на уровне двенадцатилетнего ребенка.
– И вы можете это доказать?
– Запросто. Не думаю, что в Риме трудно будет найти здоровую девушку, которая не откажется разок-другой переспать с королем. Но, разумеется, должны быть даны полные гарантии того, что и ее, и будущего ребенка ждет достойная судьба.
Я говорил совершенно уверенно, потому как, во-первых, был убежден, что собравшаяся в Риме европейская верхушка на это никогда не пойдет. А во-вторых, достаточно внимательно читал брошюру про искусственное оплодотворение и поэтому считал, что готов к любым неожиданностям.
Вильгельм задумался. Понятно, в его планы появление никаких прямых наследников, пусть и незаконнорожденных, не входило вовсе, так что он осторожно спросил, считаю ли я обязательным делиться своим диагнозом с остальными высокими гостями папы. Получив отрицательный ответ, он воспрянул духом и поинтересовался моим мнением относительно того, кто же все-таки должен наследовать испанский трон.
– Само собой, Филипп Анжуйский. Но только при условии его публичного отказа от французской короны как за себя, так и за своих прямых потомков.
– Да-да, конечно, – кивнул король. – Хоть Леопольд и является союзником Англии, все же придется признать, что у Филиппа прав на испанский престол больше. Разумеется, при том условии, про которое вы только что упомянули.
Говоря это, собеседник сделал настолько огорченное выражение лица, что у меня пропали последние сомнения. Да будь Леопольд хоть десять раз союзником, допускать его до испанского трона все равно нельзя. Ибо он, не заявляя прямо о присоединении Испании к Священной Римской империи, вполне сможет по факту сделать это тихой сапой, после чего приобретет такую силу, что хрен ему что поперек скажешь. Людовик же так действовать не будет и наверняка пойдет на явное нарушение предварительных договоренностей, что даст отличный повод к войне. Которая, во-первых, ослабит Францию, а во-вторых, даст возможность Англии, которая тут вроде вовсе не замешана, под шумок урвать кусочек и себе.
– На что только не пойдешь в извечном стремлении к миру, – вздохнул Вильгельм.