Гравий еще не просох от недавнего дождя, небо на востоке было перламутрово-серым. Заходящее солнце едва касалось гребней дальних холмов за рекой, оставляя их склоны в тени. Где-то пел жаворонок. Гримстер вспомнил было Лили, но тут же забыл о ней. В лужицах плескались воробьи, Гримстера ждала его машина, кто-то уже собрал его удочку и укрепил особыми зажимами над кабиной. Гримстер вспомнил тот день, когда, вернувшись из Веллингтона, он обнаружил дома эту удочку, купленную матерью с рук. Воспоминание о матери оставило его равнодушным. Он питал к ней добрые чувства – и не больше. Ведь сам факт его появления на свет – итог ее похождений с молодым хозяином богатого дома… Стыд за собственную давнюю любовь превратился для нее в манию. А смерть возлюбленной превратилась в манию для него.
Гримстера посадили между охранниками. Кранстон уселся рядом с Копплстоуном, который повел машину. Ее оставили на ферме вместе с охранниками, а чтобы по дороге в лес Гримстер не убежал, Копплстоун привязал один конец короткой веревки к его рукам повыше наручников, а на другом сделал петлю и взялся за нее сам. Кранстон нес удочку и сумку с рыбацкими мелочами. Гримстера повели по тропинке мимо красноватых деревенских коров, пасшихся на лужайке. Широкие голенища высоких сапог хлопали его по бедрам, а он шел и размышлял, что делает теперь сэр Джон в гостинице «Лиса и гончие». Шеф всегда останавливался в одном и том же номере. Наверно, он сейчас сидит один и обедает. В последнюю неделю отпуска к нему непременно приезжала жена, полная, добродушная женщина. Пока сэр Джон читал в гостиной газеты, она сидела подле с йоркширским терьером на коленях. Трудно было представить сэра Джона в домашней обстановке, с двумя взрослыми сыновьями – один теперь в армии, а другой служит в Сити…
На опушке леса Копплстоун остановился и повернулся к Гримстеру со словами:
– Сэр Джон просил передать, что его предложение остается в силе.
Гримстер отрицательно покачал головой.
– Не будь идиотом, Джонни, – вмешался Кранстон. – Никому твоя смерть не нужна.
Гримстер вновь покачал головой. Они прошли через лес, поднялись по крутой узкой тропке, что вела к вершине холма над заводью, а там поворачивала к реке и кончалась у воды. Остановились в четырех ярдах от поворота, но достаточно близко к реке, так что Гримстер видел воду и слышал ее шум. Вода замутилась, поднялась, почти затопила отмель на другом берегу – там, где Гримстер сражался с лососем, пока Гаррисон ждал. «Если бы Гаррисон видел это, – мелькнула у Гримстера мысль, – он бы прыгал от радости». Вдруг ему до боли захотелось, чтобы рядом оказался Гаррисон. Но желание тотчас исчезло. И к Гримстеру вновь вернулись твердость и хладнокровие.