Не прошло и получаса, как Сашка вздрогнул: "Горит!" -и саженными прыжками понесся в сторону жерлиц. Пусто. Я в ответ лишь ядовито ухмыльнулся: "Ну, что вам говорили!" Но уже вторая поклевка принесла успех. Вскинув вверх на багре почти трехкилограммовую щуку, Сашка оповестил всю округу зычным голосом: "Победа! - подойдя ко мне небрежной походкой, еле сдерживая смех, потрепал меня по плечу: - Бывалый". Все. До последнего дня нашей рыбалки я носил за собой, как хвост, эту насмешливую кличку.
Бегать к жерлицам договорились по очереди, и поскольку хватки следовали с промежутками приблизительно 20-30 минут, то мы не особенно застаивались. Но - силы небесные! - как только я подбегал к флажку, катушка переставала крутиться, леска провисала, давая понять, что дальнейшие действия бесполезны. А за спиной все чаще и чаще стали раздаваться издевки: "Бывалый! Он все знает, это у него тактический прием - отпуская, заманивать рыбу". Хотя отдаленно я и принимал эти подковырки как беззлобное зубоскальство моих друзей, но внутри душу мою безжалостно сжигал огонь досады. Кульминацией моих переживаний стал тот час, когда, вернувшись с небольшой речушки, впадавшей в озеро километрах в двух от нашей базы, друзья вывалили на лед из канны килограммового судака, еще вяло пошевеливающего жабрами: "Вот так, бывалый, учись ловить!" При виде столь желанного для многих рыбаков трофея, да к тому же пойманного на мормышку, у меня както особенно защемило внутри, и вся желчь, вся досада на горькую судьбину, копившиеся в душе в эти дни, выплеснулись на моей страдальческой физиономии. Сейчас я уже с доброй улыбкой вспоминаю те события, но в тот момент не знал, куда себя деть, тем более что затихшие было подначки, на которые я еще первое время как-то окусывался, возобновились с новой, пуще прежнего, энергией: "Бывалый знает, бывалый сделает, бывалый поймает". Даже вечером в избе, сидя возле уютно потрескивавшей угольками голландки за партией "петуха", кто-нибудь нет-нет да и уронит с уст: "Бывалый!" И уж не дай Бог, если я пытался теперь хоть малость огрызнуться - затравливали как зайца.
На исходе нашего пребывания на Волго, когда в корыте, выдолбленном пешнями во льду, плавало уже с десяток хороших рыбин, а моя досада на отсутствие ощущений живой тяжести на леске вот-вот готова была пеоеоасти в отчаяние, фортуна вдруг круто повернулась ко мне лицом и соответственно спиной к моим друзьям. Настал мой звездный час, и я, словно и не было вчерашних горьких неудач, не спеша, торжествуя каждой клеточкой мозга, каждым своим нервом, вытягивал на лед подбагренную очередную хищницу. На непроницаемом челе моем, выражавшем напускное спокойствие, друзья, скребя пятерней в затылке, с плохо скрываемым раздражением читали: "Да-с, бывалый. Вот и ловлю поэтому. Все закономерно".