– Так. Остап Бендер привел Кису Воробьянинова в общежитие имени монаха Бертольда Шварца. Это русская книга такая, – пояснила Люба. – Я думала, Бертольд Шварц придуманный. А здесь он стоит возле ратуши, и все всерьез.
– К счастью, у нас во Фрайбурге жил не только изобретатель пороха. Еще Эразм Роттердамский, и он не хотел кого-нибудь убивать, а писал книги и их печатал. Мы вернемся сюда, Люба, вернемся, – повторил он. – Во Фрайбурге много красоты, и есть собор Богоматери, ты обязательно должна его увидеть. У него такой… как это… верх? Нет, шпиль, вот как. Такой, как будто кружево. В мире есть церкви, которые более красивые, но такого шпиля, как кружево, больше нет нигде. Я был там сегодня во время рождественской службы. Но подумал, что с тобой пойду в другой раз. Ты, может быть, не захочешь на службу, и к тому же сейчас нам мешает чемодан.
– Ты стал лучше говорить по-русски, – сказала Люба.
– Я ждал тебя. – Бернхард смотрел на нее прямым взглядом маленьких внимательных глаз. Она уже забыла этот взгляд и теперь с удовольствием поняла, что он ей по-прежнему приятен. – И я занимался с учителем и практиковался с моим отцом. Ты сегодня его увидишь. – И, словно извиняясь, добавил: – Я понимаю, что тебе хотелось бы провести не самый первый вечер с кем-то посторонним. Но сегодня сочельник. А мой отец всегда приезжает на этот вечер ко мне в дом Менцелей, такая традиция нашей семьи. Надеюсь, это не будет неловкость для тебя.
– Ну что ты извиняешься? – пожала плечами она.
Все-таки неловкость была, и очень сильная, но его отец был здесь так же ни при чем, как Рождественский сочельник.
Люба не понимала, как относится к Бернхарду. Она приехала к нему, поддавшись порыву, который был связан не с ним, а с ней самою, с ее собственным состоянием, и потому, собираясь в Германию, совсем о нем не думала, даже позабыла как будто о его существовании. И вдруг оказалось, что он есть, что он реален и всего за несколько часов сделался центром мира, в котором ей предстоит жить в ближайшее время.
Люба не знала, что ей в этом мире делать.
Обо всем этом она думала, пока ехали в полумгле по шоссе. То ли Бернхард вел машину осторожно, то ли вообще эта машина, темно-синий «Мерседес», шла легко и плавно даже по здешней горной дороге. Во всяком случае, Любе никогда не приходилось ездить таким приятным образом.
Лес густо темнел по обе стороны дороги, и казалось, сейчас оттуда выйдут гномы, или тролли, или эльфы, или еще какие-нибудь существа из сказок братьев Гримм.
Была у Кирки огромная книжка этих сказок, и все они – Сашка, Федор Ильич, Люба, сама Кирка – читали ее вслух, сидя на веранде у Тенета в Кофельцах. Читать всем было лень, но слушать, опять-таки всем, хотелось ужасно, вот они и читали по очереди.