cibis) и столь же поздние указания Талмуда (напр. Аман в Esther-Rabba — С. Фруг, о. с. 159 — говорит: «(Евреи) не едят и не пьют за одним столом с нами», при чем эта черта особенно смакуется: «упадет в кубок муха, они муху выбросят вон, а вино выпьют; а попробуй ты, царь, дотронуться до кубка — выплеснут на пол и пить не станут»). Однако, еще во II в. или даже позже эти правила соблюдались разве только в Палестине; ср. изречение р. Симеона бен Элеазар (Tos. Aboda Zara, IV, 6 в. 8а, Abot di R, Nathan XXIV, 41Büchler, REJ 42, 231): «Евреи, живущие вне Палестины — идолопоклонники: если язычник справляет свадьбу своего сына и приглашает на свадебный обед, всех евреев города, (они приходят). Правда, они едят кушанья и пьют напитки, принесенные ими с собой; правда, им подают их собственные слуги, — но, тем не менее, это — идолопоклонство». В эпоху второго храма так было и в Палестине; только этим можно об'яснить, что еврейским национальным героиням, Эсфири и Юдифи, вменяется в особую заслугу то, что они, сидя за столом язычников, ели свою пищу (Jud. 12 >2. I2 >19. Estb, 2 >20. 5 >4. 8. 7 >1 2). Обычай приходить в гости на обед со своим слугой и с собственными кушаньями и напитками (с «корзиночкой» — kiste, spyridion, sportula) имел широкое распространение в античном мире уже во времена Аристофана (Acharn. 1085 слл. Vesp. 1250–1251; хозяин сервирует только пирожное и десерт — Acharn. 1091–1092) и, чем дальше, тем он все больше входил в моду; поэтому эта еврейская черта никак не могла вызвать антисемитизма, — тем более, что известные алиментарные запрещения соблюдались и греческими философскими сектами (напр. пифагорейцами). Правда, в противоположность канонической книге Эсфири, добавления к этой книге (молитва Эсфири) и III кн. Маккавеев (3 >4–7) в духе националистической реакции ставят в особую заслугу евреям их партикуляризм в нище. Но было бы абсурдом допускать, как это делает Андрэ (Les apocryphes, Flor. 1903, стр. 202–203), что автор добавлений впадает в прямое противоречие с основной книгой, где трижды говорится о том, что Эсфирь пировала вместе с царем. И в самом деле, ouk ephagen trapezan не значит: «не ела за столом (такого-то)», а «не ела кушаний (такого-то)». Точно также прямой смысл homospondos — в III Макк. 3 >7 — не: «едящий за одним столом», а «вкушающий от жертвенного возлияния». Конечно, при наличии антисемитизма, и эта особенность, наряду с другими религиозными навыками, раздражала греков (III Макк. 3 >7), но не она была причиной антисемитизма.}
Этот взгляд подтверждается бесспорными фактами. До похода Александра Великого процесс эллинизации палестинских греков еще чуть начинался. Партикуляристические тенденции еще преобладали. Александр Великий, не имея оснований не любить евреев, повидимому, отнесся к ним сочувственно (см. выше стр. 82 прим.; Bertholet, о. с. стр. 196 слл.). В это время эллинизованный еврей был еще чрезвычайной редкостью; ученик Аристотеля Клеарх (fr. 7 R) с большим удивлением рассказывает: «Этот человек был евреем из Палестины. Эти евреи происходят от индийских философов. Индусы называют философов «каланами», а сирийцы, — «евреями». Этот человек был греком (