— Из-за вас?
— Да, — сказала она, опустив подбородок. — Я положила его в первую попавшуюся машину, чтобы с ним ничего не произошло. Я отказалась от него — и правильно сделала. По крайней мере, мой братик жив-здоров. — Это прозвучало как вопрос.
— Да, с ним все в порядке. Он у бабки. На днях я видел его в Цитрус-Хиллзе.
— Я тоже чуть было не навестила его, — призналась она. — В ночь, когда убила Ральфа Симпсона. Удивительно, как тебя преследуют какие-то вещи. Я думала, что уже прошла звуковой барьер, но той ночью услышала его плач в доме Стоунов. Меня так и подмывало постучаться в дверь и взглянуть на малыша. Я уже подошла к двери, но снова увидела себя со стороны. Кошмарная женщина, несущаяся во вселенской тьме, везущая в машине покойника.
— Ральфа Симпсона?
— Да. В тот вечер он пришел поговорить с отцом, я узнала пальто, которое было у него в руках, и перехватила его. Он согласился проехать со мной и обсудить ситуацию. Я сказала, что Брюс скрывается в доме на побережье, а он ответил, бедняга, что друзья Брюса — его друзья. Я отвезла его на побережье и заколола той серебряной штукой, что миссис Стоун подарила отцу на свадьбу. — Она ткнула себя кулаком в грудь. — Я собиралась выбросить труп в море, но передумала. Я боялась, что Брюс обнаружит труп до того, как мы с ним уедем. Я запихала тело в машину и поехала в Цитрус-Хиллз.
— Почему вы решили закопать его на задворках дома Изобел?
— Так было безопаснее. Я знала, что там никого нет. — В ее взгляде, в ее лице было желание найти смысл случившегося. — Все осталось в семье.
— Вы пытались бросить тень подозрения на Изобел?
— Может быть. Я не всегда понимаю, почему совершаю тот или иной поступок. Особенно ночью. Меня подмывает сделать что-то, и я делаю.
— Потому-то на вас и было отцовское пальто в ночь, когда вы убили Долли?
— Оно оказалось в машине, а я замерзла. — Похоже, от воспоминаний ей стало холодно. — Я не хотела, чтобы заподозрили отца. Я его любила. А он меня не любил.
— Он любил вас до смерти. В прямом и переносном смысле.
Она покачала головой и задрожала еще сильнее. Я обнял ее за плечи и повел к выходу. Дверь открылась на красный закат. На его фоне нищенка казалась обугленной головешкой.
— Что будет теперь? — сказала Гарриет, опустив голову.
— Все зависит от того, готовы ли вы вернуться добровольно. Если да, то можем улететь вместе.
— Пожалуй.
Нищенка протянула к нам руки. Я опять дал ей денег. Мне нечего было дать Гарриет. Мы вышли на улицу и побрели по дороге, напоминавшей пересохшую речушку.