- Верно, - хмуро сказал Борис.
- Нет, неверно, - сказала Маша. Она даже топнула ногой. - Неверно, неверно, неверно! Вы очень ловко ввернули Клаузевица, которого вы, очевидно, выучили наизусть...
- Книжка хорошая, - улыбнулся Андрей. - Я внимательно прочел ее.
- Ну и прекрасно! Хвалю за усердие. Но поняли вы ее неверно и говорили неверно. Кончим спор. Надоело. Скажу только одно: бокс - это гадость, и вы целиком неправы. Если Клаузевиц больше ненужен, верните его.
- Сейчас, - сказал Андрей. Он не переставал улыбаться. - Только одну фразу прочту вам. Вот. Нашел: "...Сила характера обращается в упрямство всякий раз, когда сопротивление чужим взглядам вытекает не из уверенности в правильности своих убеждений и не из следования высшему принципу, а из чувства противоречия".
Маша вспыхнула и закусила губу.
- Вот книжка, - сказал Андрей. - Спасибо вам.
Маша взяла книжку.
- Пойдемте, - сказала она и попробовала мило улыбнуться. - Уже звонили.
Второе отделение концерта им не понравилось.
Машу пошли провожать оба - и Борис и Андрей. По дороге разговор не ладился. Шли почти все время молча. Прощаясь у подъезда своего дома, Маша сказала:
- Приходи, Борис. И вы приходите, Андрей. Спокойной ночи.
Маша ушла, помахивая книжкой.
Некоторое время Андрей и Борис шли молча. Потом Андрей сказал:
- Не понравилась она мне.
Борис ничего не ответил. Он знал, что Маша Андрею понравилась. Он думал о том, что между ним и Андреем что-то произошло.
Андрей думал, примерно, о том же.
Они молча попрощались на углу и разошлись по домам.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
На собрании боксеров и тренеров выступил представитель Спортивного комитета.
Он был небольшого роста и совсем не спортивного вида: толстый, с обрюзгшим лицом, с лысиной на темени. Он был еще молодым человеком, но из-за толщины, из-за тусклых, невыразительных глаз, из-за лысины он казался гораздо старше своих лет. Кроме того, у него была такая маленькая верхняя губа, что нижняя губа почти касалась носа, и казалось, будто у него нет передних зубов. Это придавало лицу его какое-то тоскливое, почти плачущее выражение. Его недавно назначили на работу в Городской спортивный комитет, но он уже был известен среди спортсменов подобострастной любовью к чемпионам, грубостью в отношениях с нечемпионами и любовью к заседаниям и пышным речам.
Он выступил на собрании по вопросу о личном первенстве. Он ораторствовал долго, и всем было скучно слушать, потому что он ничего не понимал в боксе.
Под конец своей речи он заговорил о Титове. Он не скупился на похвалы.