– Мы зря теряем время, Эрик. – Он лениво растягивал слова.
– Действительно, поберегли бы свое и наше время. Развяжите нас и отпустите. – Я решила попробовать договориться мирно.
Брюнет ухмыльнулся, переводя взгляд на приятеля.
– Похоже, у нее абсолютно отсутствует чувство самосохранения. – Это звучало так, словно он говорил: «Ну и дура же она!»
– Погоди, Лео, – одернул его блондин. – Не подумайте о нас плохо. – (Это уже ко мне.) – Это для вашей же безопасности. Мы развяжем веревки, когда вы будете готовы нас выслушать и согласитесь помочь. Вернее, нам нужна ваша подруга.
Он объяснял мне это, словно ребенка читать учил.
– Как же! И аварию вы подстроили тоже из лучших побуждений. А еще, чтобы нам уж совсем хорошо было, вы нас связали, – огрызнулась я.
Блондин виновато опустил голову:
– Простите, Лео погорячился – он не слишком сдержан.
Брюнет напрягся, пытаясь сдержать себя.
– Поаккуратнее со словами, Эрик. Я все делаю правильно, а если дамочки такие чувствительные, пусть пешком ходят, а не на машинах разъезжают. Мне вот интересно, почему они дали деру, едва увидели нас. Обычно эти пустышки, наоборот, летят к нам, как мотыльки на свет.
Меня покоробило от его слов. Пустышкой меня еще никто не называл, а у этого наглеца все вышло так, словно он пренебрегает даже общаться с такими низшими существами, как мы.
– Сколько самоуверенности! Нарциссизм процветает, – поддела я его.
Ну вот, спрашивается, какого лешего я лезу на рожон? Все складывалось не в мою пользу, но выражение самодовольства и какой-то брезгливости на лице брюнета выводило меня из себя. Хотелось расцарапать ему лицо, тем более что он это заслужил хотя бы тем, что подрезал машину Кати.
Брюнет сделал шаг в мою сторону, но тут же был остановлен блондином, который уперся в его грудь рукой.
– Лео, остынь.
Рядом застонала Катя. Ей досталось меньше, но звуки, доносившиеся от нее, говорили о том, что и она пребывает не в лучшем состоянии. Парни напряглись и выжидающе уставились на нее.
– Это что было? – спросила подруга.
– Подъем, Катька. Тут твои поклонники нарисовались. От тебя чего-то хотят. Ты случайно никому рога не обламывала в последнее время?
От намека на рогатость брюнет взбесился окончательно. Голубые глаза метали молнии.
– Прикуси язычок, человечка, пока я тебе его не откусил.
«Человечка» – это прозвучало как самое мерзкое оскорбление.
– А ты у нас гурман?
Блондин едва сдерживал друга. Дружелюбный Эрик нравился мне больше, чем высокомерный Лео, но в данной ситуации мы были их пленницами, и здравый смысл призывал меня замолчать и затаиться. Так я и сделала. Мы продолжали испепелять друг друга взглядами.