Ох, не хочу быть принцессой! НЕ ХО-ЧУ!!! Спасибо, без престолонаследия в семью берут. А Хлое я намекну в лоб, чтобы наследников в достаточном количестве нарожала. А если она откажется, Жорику нажалуюсь…
– Ваше Величество, я даже не знаю, что сказать! Ведь мне, наверное, вас поблагодарить надо, а у меня сомнения…
– Я понимаю вас, дитя мое. Хм… Обдумайте это и примите… как данность. Я не могу, не имею права нарушить завещание предка. И, видят боги, желаю вам только счастья!
– Спасибо, Ваше Величество! Разрешите удалиться? – присела в глубоком реверансе.
– Да, идите… – Я уже почти покинула помещение, но король остановил меня вопросом: – Петра, – он сверкнул хитрыми глазами, – а ты будешь называть меня папой?
Мама!!!
Вольф ждал меня в моей комнате. Мой хмурый задумчивый вид насторожил его. Он молча обнял меня, шепча что-то успокаивающее.
– Ты знаешь, что сказал мне король? – буркнула ему в грудь.
– Нет, не знаю… Но мы с тобой со всем справимся!
– Да тут и справляться особо не с чем. Просто мне плохо оттого, что я узнала. Не знаю почему, но плохо!
– И что он тебе сказал, любовь моя? – Его теплые руки укутали мое усталое тело.
Раз Вольф говорит, что мы справимся, значит, справимся. Вот только бы узнать, с чем конкретно? Почему мой ментал скручивает и корежит от этой вполне безобидной информации?
– По завещанию короля Форнира меня должны принять в королевскую семью. Короче, он меня удочерил.
Мне показалось или Вольф перестал дышать? Объятия его стали напряженными, словно задеревенели. Мир замер, как перед грозой. Это когда становится так тихо-тихо, ни ветерка, ни звука. А потом налетает буря и все сметает на своем пути.
Сколько мы так стояли, не знаю. В комнату вошли Жорж и Хлоя, прервав нашу странную медитацию. Принц весело поприветствовал меня.
– Ну что, сестричка? Обнимешь старшего брата? – и распахнул руки для объятия.
А Вольф меня не отпускал, прижимая все крепче к своей груди. Мне стало страшно. По-настоящему страшно. Я не понимала, что происходит с ним, и это убивало меня.
Сарториус вздохнул полной грудью, отпустил меня, повернулся к Жоржу и глухим, безжизненным голосом сказал:
– Алеард, нам надо поговорить, – механически чмокнул меня в лоб и направился к двери, – наедине.
– Конечно, – пробормотал обескураженный Жорж, выходя за ним следом.
– Это его так твое удочерение расстроило? – Хлоя усадила меня в кресло, а то бы я так и стояла посреди комнаты нерукотворным памятником.
– Ничего другого я ему не сообщала. – Я жалобно посмотрела на подругу. – Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет…
В дверь постучали, и в комнату заглянула Эрсель.