Парень уселся в отдалении, скрестив ноги, и заиграл. Играл он негромко, но такая музыка и не должна быть громкой, она для сердца, а не для ушей.
– Я очень люблю Тотайшана, – продолжил дормон. – Но он совсем не слушает меня. Парня пора женить, ему скоро шестнадцать, и я предложил ему на выбор несколько невест. Все они из достойных семей, красивые, здоровые, любая из них принесет мне хороших внуков, но Тотайшан уперся: только Алиша, или вообще из дома сбегу, – вполголоса жаловался мне дормон. – Ну что он в ней нашел? Что в ней такого, чтобы идти против воли отца? Маленькая, худенькая, ветром ее шатает, а он – «сбегу». Не-эт, когда я был молодым – разве я мог бы ослушаться? Что творится с этим миром? – Тотонхорн тяжело вздохнул, наполняя чашу согоном.
– Однажды ученые, занимающиеся прошедшими веками, – осторожно начал я, – никак не могли прочитать древние таблички с письменами, потому что язык, на котором они были написаны, стал уже мертвым, на нем давно никто не говорил. Наверное, они надеялись найти в них какие-нибудь тайные знания древних, утерянные впоследствии. Наконец им удалось расшифровать письмена, но каково же было их удивление, когда они прочитали одну из табличек. Она оказалась письмом, в котором один человек жаловался другому на молодежь, которая не живет по заветам отцов. Куда катится это мир и что с ним будет, возмущался он…
Абыс, этим письменам было более двух тысяч лет. И что стало бы с этим миром, если бы каждое новое поколение было хотя бы чуть-чуть хуже предыдущего? Нет, они не хуже, они просто немного другие.
– Как же ученые прочитали эти письмена? – поинтересовался дормон после минутного молчания.
– Им повезло. Нашлась каменная плита с надписями на двух языках, один из которых был мертвым, а другой известен ученым. Текст же на обоих был одинаковым.
На следующий день мы приняли участие в большой облавной охоте, которая тоже являлась частью торжественных мероприятий, посвященных нашему прибытию.
Мне и моим людям отвели место на самом краю правого крыла, в отличие от герцога и его свиты, находившихся в самом центре, рядом с дормоном. Нам предстояло поднимать всю попавшуюся дичь до реки Каласа, а затем повернуть налево и гнать ее вдоль берега. Каласа, небольшая речка с несклоняемым названием и ударением на последнем слоге, имела очень бурное течение и обрывистые берега, так что все животные, прижатые к ней, будут спасаться от нас, убегая вдоль берега.
Еще нам придали сына дормона, Тотайшана, с десятком верных ему нукеров – или как их тут называют? Тотайшан, совсем молодой парень, почти мальчишка с едва пробившимся темным пушком на верхней губе, гордо сидел на своем скакуне, всем видом показывая, что только строгий наказ отца держит его здесь, на правом фланге. У загонщиков самая незавидная роль: их задача – гнать зверя туда, где ее ждут настоящие охотники.