Я поинтересовался у него дальнейшими планами в области научных изысканий. Внимательно выслушав Цаннера, обратился к нему с заранее продуманной речью:
– Все это хорошо, господин Цаннер, все просто замечательно, но нельзя объять необъятное, и потому у меня к вам серьезное предложение. Мне думается, что вам не стоит метаться из стороны в сторону, а необходимо выбрать одно серьезное направление. Лекарство, получаемое из зеленой плесени, называемой «пеницилл», – вот что должно занимать вас и чему вы должны посвятить себя. Пенициллин – это не панацея, но лекарство, которое избавит человечество от многих и многих болезней, вызываемых теми самыми крохотными организмами, которые были видны в микроскоп. Раненные в бою не умрут от гангрены, простывшие дети – от воспаления легких. Не знаю, удастся ли вам его создать, но это такая цель, которой можно посвятить целую жизнь. Экспериментируйте, ставьте опыты, занимайтесь только этим вопросом, а я обеспечу вас всем необходимым. Объект, из которого можно извлечь данное лекарство, – вы знаете. Получите культуру этих грибков, первыми вашими пациентами будут мышки, а там, глядишь, и до людей дойдет.
К счастью, Цаннер вовсе не такой тщеславный человек, как, например, Капсом, которому помимо результатов необходима еще и слава. Цаннер – истинный ученый, по крайней мере в моем понимании.
Утром я провожал доктора Цаннера, бережно прижимающего к груди обернутый мягкой тканью микроскоп. С кошелем, полным золотых монет, он обошелся не в пример более небрежно – просто засунул его в дорожный мешок.
«Левенгук ты наш, – думал я, провожая его взглядом. – Теперь тебе занятий на всю жизнь хватит»…
Изготовил микроскоп конечно же не сам Гростар, а подручные в его оптической лаборатории, но от этого он был не менее хорош.
Помимо лаборатории Альбрехт имел еще и ювелирную мастерскую, в которой трудилось около двух десятков человек, изготавливающих многочисленные заказы. Кроме того, под его началом была еще и часовая мастерская, специализирующаяся на изготовлении карманных часов, которые вошли в моду сразу, как только появились. Кроунт сделал в Стенборо единственный действующий экземпляр, и я продемонстрировал его Альбрехту. Гростар сразу же загорелся идеей пустить их изготовление на поток. Я свел его с изобретателем, и в результате их совместного труда родились карманные часы, надежные и очень изящные благодаря дизайнерскому таланту Гростара. Дальше было просто – я продемонстрировал их на паре раутов и журфиксов. Аристократия, падкая на всякого рода новинки, живо ими заинтересовалась, что и обеспечило Гростара заказами на долгое время.