— Так чаще всего и бывает: кто-то любит, а кто-то любим. А вот быть любимым и любить — это реже. Любовью можно называть лишь то, что взаимно, — вывел он. — А что ж папаша ее? Чего ему не понравилось?
— Понял он, наверное, что она мне не нужна, что я с ней только… А там не знаю, — ответил я и уставился в окно.
Зашла проводница, та самая, которой я отдавил палец. Села на противоположное от меня сиденье рядом с Константином Константиновичем и ,косо на меня посмотрев, сказала:
— Билетики ваши.
Я достал билет и протянул ей.
— Так вы, молодой человек, до N. Значит вам постель. А ваш билетик, мужчина, — обратилась она к Константину Константиновичу. Он протянул свой билет.
— Так, вы у нас до Твери, так?
— Да.
— Вам, значит, постель не нужна. Тверь у нас в 23-45. Хо-ро-шо, — отрывисто сказала проводница и вышла из купе. Константин Константинович язвительно улыбнулся, обнажив свои на редкость белые зубы.
— Она такая стерва, — сказал он, — я не первый раз еду. Ее только тронь. Ха-ха.
— Я уже тронул, — улыбнулся я, — палец ей отдавил на ноге…
— Ну, ты даешь! Представляю, как она вопила. Ха-ха-ха! — рассмеялся во весь голос Константин Константинович.
— Не то слово! Уши завяли, — осклабился я.
— Так кто же ты по профессии? — после небольшой паузы неожиданно осведомился Константин Константинович.
— Я — журналист. Пишу статьи, — ответил я и немного расстроился.
— А ты?.. Нет, вы уж меня простите, но я не могу называть вас Константином, мне как-то…
Он немного улыбнулся и сказал:
— Как тебе удобно, так и зови.
— Хорошо. А кем вы работаете?
— О-о-о, ничего особенного. Я лишь преподаватель музыки. Учу детей игре на фортепиано.
«Точно я подметил его руки, — подумал я. — Правильно определил — пианист». И довольный своей проницательностью, я, чуть улыбаясь, посмотрел на пейзаж за окном. Там было все скучно и однообразно.
Константин Константинович нарушил воцарившееся на время молчание:
— Так что же, значит, ты не любил эту девушку?
— Нет, — говорю, — не любил.
— А ты вообще любил раньше? Скажем, в институте?
— Нет, — сказал я неуверенно, а потом добавил: — кажется.
— Что значит «кажется»?
— Нет, — повторил я более уверенно, — никого я не любил раньше.
Собеседник улыбнулся и принялся смотреть куда-то вдаль, сквозь меня.
Было уже около семи, когда я зашел к себе в купе, до одури накурившись в тамбуре. Константин Константинович, полулежа, подложив под спину подушку без наволочки, читал «Известия».
— Нет, ты представляешь, что на свете творится? — сказал Константин Константинович, не опуская газеты, — слушай. «Сотрудник милиции С. А. расстрелял жену и ребенка. Приехав вечером на дачу, где отдыхали его жена с ребенком и теща, милиционер после разговора с женой достал табельный пистолет и открыл стрельбу. С. А. сделал несколько выстрелов в свою жену и своего двухлетнего сына Женю, после чего застрелился сам. Мальчик ранен не был, а жену госпитализировали в тяжелом состоянии в местную районную больницу. В день, когда разыгралась трагедия, милиционер С. А. намеревался поговорить с женой по поводу заявления о разводе, которое она подала незадолго до этого по причине того, что супруг постоянно выпивал». А? Как тебе? А вот еще, слушай. «Около часа ночи, в понедельник начальник ОВД Д. Е. из огнестрельного оружия смертельно ранил водителя автомашины «Шевроле Ланос», который подвозил милиционера. Затем начальник милиции зашел в супермаркет «Остров» на улице Шипиловской и продолжил стрельбу. В результате убиты девушка-кассир и мужчина, еще шесть человек получили огнестрельные ранения различной степени тяжести. Стрелявший задержан». Ты представляешь, что творится?