Более того, уже на следующий день его супруга разрешилась от бремени, родив ему крепкого здорового сына, которого он незамедлительно окрестил в этой обители, оказавшейся православной. Правда, знающие люди, узнав об обете князя Алексея Юрьевича, тут же пояснили ему, что, в отличие от латин, постриг в православии является исключительно добровольным и осознанным делом.
Вообще-то это было самое слабое место в моем рассказе, ибо у католиков постриг тоже является добровольным, но, учитывая отношение к ним со стороны русского населения, свалить на поганых было самым простым вариантом.
Продолжая свой рассказ, я добавил, что вдобавок этому препятствию заупрямилась и его жена, которую звали… Анна. При этих словах у настоятельницы снова начался приступ неудержимого насморка и заслезились глаза.
Я же продолжал вдохновенно вещать, что матушка малыша умолила своего мужа не быть столь жестокосердным. Дескать, коли постриг сына все равно откладывается, а место здесь худое, ибо со всех сторон грозят острыми саблями басурмане-иноверцы, то пусть он дозволит ей путешествие на святую Русь. Там православная вера в почете, и она пристроит своего сына на воспитание в какую-нибудь обитель, в которой его не только научат уму-разуму, но и внушат мысли о добровольном постриге. Муж разрешил.
Вот тогда-то она, побывав повсюду, остановилась мыслями на Горицком Воскресенском монастыре, осиянном славой своих великомучениц, одна из которых, по имени…
Я умолк буквально на секунду, подбирая имя почуднее, чтоб с вывертом, но помогла настоятельница. Радостно просияв, она уверила меня, что тут-то особо ничего не надо выдумывать, ибо они и в самом деле имелись, достаточно вспомнить… и принялась сыпать именами.
Ну да, я же совсем забыл, что в том монастыре, как рассказывал мой дядька, осенью тысяча пятьсот шестьдесят девятого года приняла мученическую смерть урожденная княжна Хованская, выданная замуж за Андрея Ивановича Старицкого – младшего дядьку царя Ивана Грозного. Прибывшие из Москвы палачи усадили ее, еще нескольких боярынь-монахинь и мать игуменью в ладью, нагруженную камнями, и пустили ее в Шексну. Едва судно отошло от берега, как сразу пошло ко дну.
– Очень хорошо, – кивнул я ей, но, заметив изумленный взгляд настоятельницы, незамедлительно поправился: – В смысле, случившееся плохо, но для нашей сказки в самый раз. А уж что касается игуменьи Анны, то вообще прелестно. Вот как раз она, безвинно погибшая в Шексне, и явилась во сне матери Александра, поведав, что надо завтра поутру положить сына перед вратами монастыря, через которые чуть погодя будет проходить благочестивейшая сестра Дарья, кою в миру тоже звали Анной.