Пропустили. Да и рогатки на улицах раздвигали зачастую раньше, чем мы подле них останавливались, причем ни разу не спросили – куда и зачем.
Нас беспрепятственно пропустили и через Никольские ворота, хотя тут десятник стрельцов заметил, разглядывая плотную стену всадников за моей спиной:
– Ежели бы кто иной – нипочем бы не открыл, княже, уж больно вас много.
– Что, все уже спят? – спросил я, надеясь услышать положительный ответ.
– Москва спит, – уточнил десятник. – А эвон, в царевых палатах, токмо час назад как веселиться учали. Али не слыхать?
Я прислушался. И впрямь доносилась музыка, правда, тихо. Значит, придется все-таки ехать. Вот только вначале заглянем в терем, а уж потом я отправлюсь к Дмитрию, причем один.
Как там гласит древняя легенда? Отгадай три моих загадки, и тогда ты останешься жив. Хотя нет, у меня требования к Дмитрию гораздо проще, ибо правильных ответов на свои вопросы я сам не знаю. Зато мне точно известны неправильные…
Словом, после того как он мне ответит, я буду знать, что мне делать дальше, а заодно и выясню у самого себя, кто я, застывший на распутье, – витязь или все-таки Понтий Пилат, собравшийся умыть руки.
Однако сразу отправиться в царские палаты не получилось, пришлось задержаться, хотя и ненадолго. Уж очень назойлив оказался венецианский купец Андреа Барбариго, терпеливо поджидавший меня у терема. К тому времени, когда я подъехал, бедолага, скорчившийся калачиком у моих ворот, изрядно замерз, но собирался стойко дожидаться моего возвращения. Такая упертость меня восхитила, и я выслушал продрогшего венецианца.
История его была проста. Услышав от своих знакомых, что Дмитрию нужны деньги, купец, соблазненный короткими сроками возврата и весьма выгодным процентом, подсуетился, сам занял деньжонок и одолжил государю пять тысяч золотых дукатов. Теперь срок возврата давно истек, но государь не спешил отдавать золото, и Барбариго еле успевал отбиваться от своих заимодавцев, с которыми тоже не мог рассчитаться. Прослышав, что я в большой чести у Дмитрия, Андреа решил умолять меня ходатайствовать перед государем о возврате, посулив в качестве платы за услуги тысячу.
Время поджимало, но я, не утерпев, поинтересовался о суммах займа и сроках возврата, а также о том, когда Дмитрий к нему обращался, после чего пришел к выводу, что государь спустя всего месяц забыл про данное мне в Костроме обещание не делать долгов.
Так-так. Выходит, ответ на первый вопрос я уже получил, причем неправильный. Ладно, теперь посмотрим, как с остальными двумя.
Отделавшись от несчастного Барбариго туманными обещаниями на днях непременно замолвить словцо про возврат, я отправился в царские палаты.