.
Я лишь развел руками, якобы признавая правоту слов владыки, хотя просто не желал с ним спорить. Во-первых, он постоянно и обильно пересыпал свою речь цитатами из Библии, так что смысл отдельных его фраз доходил до меня не сразу, уж больно загадочен этот самый церковнославянский язык, который широко и обильно использовал в своей речи митрополит.
Даже самое простое и обыкновенное в нем называлось так вычурно и непонятно, что поди пойми. Корова – крава, петух – алектор, якорь – котва, яма – колия. А что-то созвучное с другим, более знакомым мне, я вообще понимал неверно, считая, что бедник – это бедняк, хотя на самом деле Гермоген подразумевал калеку. Или предположил, что владыка имел в виду убийцу, сказав бийца, а оказалось, он говорил про драчуна. Словом, сплошная морока.
То есть я преимущественно слушал, опасаясь ляпнуть что-то невпопад. К тому же – и это во-вторых – фактов, доказывающих обратное, у меня просто не было. Разве что один, да и тот больше характеризующий степень бессовестности этого боярина, но никак не свидетельствующий о прямой лжи во время святого таинства покаяния.
А вот на Федора столь убойный аргумент, как заявление Шуйского на исповеди о своей невиновности, произвел довольно сильное впечатление. Заметив это, митрополит тут же поднажал, сказав, что нынешнее пребывание боярина в ссылке и немилости временное, ибо бог правду видит, так что истина рано или поздно восторжествует. Говорит же он это не огульно, а в подтверждение своих слов может сообщить, что государь уже частично простил Шуйского, смягчив его ссылку и повелев ему отправиться из Вятки в свои вотчины.
Словом, нет никаких сомнений, что со временем Дмитрий Иванович непременно одарит боярина своим полным прощением, о котором уже сейчас в Москве ходатайствует немало доброхотов.
Еще больше убедившись в правоте своей догадки насчет недавней встречи Гермогена с Василием Ивановичем в Вятке, а возможно, и не одной, я решил ее проверить. Так, на всякий случай. Припомнив, кого могут именовать на Руси князьями, а также разговор с Басмановым, который хоть и вкратце, но осветил мне некоторые родословные, я попытался возразить, что помимо Шуйских есть еще Хованские, Куракины, Голицыны, Мстиславские, Трубецкие, которых владыка отчего-то не назвал, но не тут-то было.
– Вскую[26] на литовских выкормышей шапку Мономаха надевать? – недовольно заметил он мне. – Не леть[27] им державой владети.
– Так ведь разговор идет не о царе, – напомнил я, мысленно кляня Гермогена за его пристрастие к церковнославянскому языку, – так что держава тут ни при чем.